Ната Элеотт - Полина. Назад в настоящее

Но Богиня, являя на сей раз то ли свой гнев, то ли безудержную и такую же разрушительную свою радость по поводу победы над очередным демоном, всё ещё была к нам милостива, вынуждая нас по одному сходить с маршрута и позволяя нам, практически без потерь, убираться восвояси. Пока.

Пока ей, возможно, было не до нас.

Либо потому, что она всё ещё не могла выбрать.

Мы несколько раз выходили на семь тысяч, опираясь на данные спутника. И возвращались, упираясь в непреодолимые препятствия. Или неожиданные сюрпризы погодных условий, каждый раз опровергающих метеорологический прогноз.

И на этот раз, так и не сумев вырваться за верхний предел грозового фронта, мы втроём спускались гораздо дольше, чем до этого поднимались. Цепляясь за каждый выступ и вжимаясь в поверхность горы, мы стремились с ней слиться в опасении быть сметёнными шквальными порывами ветра. Который налетал со всех сторон одновременно, создавая ощущение, что тебя просто пинали, потому что ты неосмотрительно встал на чьём-то пути.

Возможно, мы были столь медлительны потому, что просто окончательно выдохлись.

Но остальные остались наверху. Остальные – это Максим Викторович, бывший мой преподаватель судебно-медицинской экспертизы. Макс, как он просил меня его называть с первой нашей неформальной встречи тогда, в Тибете. И у которого я время от времени проходила очередной курс выживания. Как правило, после особо неудавшегося судебного процесса, где мне не удалось отстоять свои обвинительные позиции.

И, как всегда, на последнем пределе психических и физических сил. Как сейчас.

С Максом остались ещё двое. Такие же, как он. Всецело одержимые идеей покорения этой вершины, при непременном и бесконечном преодолении себя. И с неизменной святой верой в судьбу.

Ночь отдыха не принесла. В голове постепенно затухали звуки красивой далёкой мелодии, а перед глазами стояли смутные образы. Но совершенно точно имеющие человеческие очертания. Женские.

Я лежала, едва дыша. И рассуждала о том, что я себя уже давно преодолела. Вернее сказать – моё Я преодолело Меня Самоё на склонах Аннапурны. Буквально на вторые сути восхождения. И я в полной мере осознала всю бессмысленность подобных преодолений. И искренне покаялась Богине в своей дерзости.

И теперь в очередной, не помню даже в который на этом восхождении раз, меня посетила светлая мысль о том, что не нужно было мне на всё это соглашаться. И что от своего небольшого ума лучше бы я пошла в какую-нибудь другую гору. На Килиманджаро, например. Где, по сравнению с этим, не восхождение, а неспешная прогулка налегке по уже готовой тропе. Там и название хорошее, без претензий, и высота вполне приличная. И виды красивые. И тепло. И сухо. Здесь тоже в это время года должно было быть сухо. Но не было… А был только нескончаемый снег. Или град, для разнообразия. После грозы, выжигающей и без того в предельно разряжённом воздухе последний кислород…

Я с трудом перевела дыхание.

…И кислорода там больше. Вернее, давление выше. А значит – ни сердце вот так вот в горле не бьётся, ни видения не досаждают.

Вот зачем я обернулась перед входом в палатку? А затем, что почувствовала взгляд в спину.

Взгляд синий и манящий, как океанская бездна. И я потерялась в её пучине, затаив дыхание.

Кто сказал, что Снежный Человек – легенда?

Вот он: стоит передо мной. Тот самый, которого я видела накануне на Северном склоне Даулагири. Я и ещё только что пришедший в себя итальянец. Которого я откопала вначале из под одной лавины, а потом откапывала из-под следующей, накрывшей уже нас обоих. Смешной такой итальянец, который уверял меня, что его жизнь теперь всецело принадлежит мне. И я могу распоряжаться ею безусловно и на своё усмотрение. И призвал в свидетели Снежного Человека, указав мне за спину.

В первый момент я решила, что он шутит, и продолжала вызволять его из снега. Но он отбивался и, возбуждённо тараторя и размахивая руками, продолжал, толкая меня, требовать, чтобы я обернулась…

И в этот раз образ Снежного Человека тоже был не слишком чётким из-за висящей в воздухе снежной взвеси. Но всё равно хорошо видно с более близкого расстояния: волосы длинные и совершенно белые. И трепещут, мерцая, на ветру. Но как-то не соответствуя, самым странным образом, ни силе ветра, ни его направлению. Как будто сами по себе. Ресницы и брови тоже почти белые. Может, это иней, конечно… И улыбается. И никакой растительности на лице точно нет. Что с одеждой – не понятно, но заметно, что тело шерстью не покрыто. А наоборот видно, что строен, мускулист и хорош собой до невозможного. Просто Мужчина Моей Мечты. Если бы не был Снежным Человеком, конечно.