Ната Элеотт - Полина. Назад в настоящее

Я прошла дальше. Эти для меня теперешней излишне открыты. А эту японскую почитательницу горгоны я никогда не понимала.

А мне бы что-нибудь помягче, и целомудренное, как для восточной невесты. Чтобы максимально скрыть свое никакое теперь тело. И вот это вполне может подойти…

Я приложила к себе нечто многослойное, кружевное, и совершенно непрозрачное. И цветом, как у того выпитого мною смузи.

Дома настолько розовое я бы ни за что не надела.

Но я и не дома.

Я выбрала бельё и чулки на пару тонов светлее. Примерила бюстье. Со вздохом сняла и выбрала на размер меньше. От истощения моя «уверенная троечка» значительно сократилась.

Надела нижнее тонкое атласное платье с длинным рукавом, кружевным воротником-стойкой, тонким кружевом по низу и широким, прикрывающим кисти рук. Следующим шло приталенное платье. Чуть короче. То ли кружевное, то ли тиснёное. Узор был таким мелким, что различить было невозможно. Сверху прилагался кардиган и, насколько я в этом разбиралась, из кружева, плетёного вручную. Чуть темнее, и тоже из паутины.

Я посмотрела на туфли. Одену вот те, светлого бордо, на шпильке ровно в семь с половиной сантиметров. Даже после этого, не взирая на мои сто семьдесят шесть, я всё равно ростом буду ниже любого из здесь присутствующих.

На столике возле зеркального трюмо метра в два с половиной высотой горкой лежало множество гребней, шпилек и заколок. Шпильки казались слишком длинными и не слишком от этого удобными, и я, выбрав заколки с жемчугом розоватого оттенка, скрепила ими поднятые наверх волосы.

Внимательнее рассмотрела странные и так привлёкшие моё внимание шпильки. Все они были совершенно однотипными, и откровенно напоминали канзаши. Я осторожно притронулась к острию: и таковыми они и являются. И здесь, вероятно, есть от кого обороняться. На всякий случай я добавила в причёску пару штук. И ещё пару, с висящими жемчужными кистями.

Пинна. Так называли мелкий жемчуг древние римляне.

Повертела головой, прислушиваясь, к странному шипящему звуку, издаваемому колышущимися жемчужными нитями. Ещё раз. И совершенно напрасно…

Остановила головокружение, восстановила дыхание.

Осмотрела своё лицо. Да уж… Зато глаза кажутся значительно больше. Выразительнее.

Осмотрела ещё раз платье. Теперь цвет выглядел чуть более пыльным, чем мне показалось на первый взгляд.

На всякий случай перед зеркалом решила уже не крутиться. Отворачиваясь, замерла. Тени. Вокруг меня. Всё те же. Ровно пять… Медленно прошла назад, в спальню. Тени держали дистанцию и я решила не обращать на них внимания. Если получится.

Остановилась в дверях.

Или я ничего не понимаю в мужчинах, или Мой Снежный Человек был мною сражён. Не наповал, конечно, но впечатление на него я произвела. И, как-будто, даже приятное.

Я и сама чувствовала себя в этом невесомом одеянии вполне уверенно. И комфортно. Мягкая шелковистая ткань моего нижнего платья приятно касалась тела и была идеальна. Учитывая его стоимость, обусловленную материалом, из которого оно было изготовлено.

Снежный Человек сделал шаг ко мне и остановился. Я пошла навстречу.

Мы медленно приближались, глядя друг на друга.

Пока у меня не закружилась голова, а Снежный Человек снова не подхватил меня на руки.

Мы ещё немного посмотрели друг другу в глаза…

И тут я зачем-то перевела взгляд на его волосы.

Это не были волосы человека. Хоть альбиноса, хоть папуаса. Это была шерсть.

Я высвободила руку и взяла прядь. Поднесла к глазам. Тонкая, упругая, шелковистая. Посмотрела на свет. Сияющая изнутри перламутром и, возможно, даже полая, как у белого медведя. Шерсть.

Я продолжила исследования, а Снежный Человек, всё так же держа меня на руках, подошёл ближе к окну. Чтобы мне было лучше видно, наверное.

Посадив меня на стол, стал рядом. Почти касаясь.

Я осматривала лицо Снежного Человека, избегая заглядывать в его глаза. А то я при этом теряю все нити всех своих рассуждений.

Видно было, что ветрянкой в детстве он точно не болел. И родинок не было. И шрамов. Я провела пальцами по его коже: никаких следов никакой растительности. Как и на его идеальном торсе: разглядеть я успела. Никакой. Кроме бровей и ресниц. О Божечки… да у него двойное веко! Переходящее как раз в эти тонкие, но достаточно густые брови… И ещё одно, заметное только при очень пристальном рассмотрении: тончайшая складочка во внутреннем углу глаза.

Я взяла его лицо в руки и отклонилась, чтобы лучше рассмотреть всё это на расстоянии.