Татьяна Иванько - Байкал. Книга 6

После того, как мой разум перестала мутить злость и ревность настолько, что я стал способен соображать, я понял, что никто из предвечных не знал, где Аяя. Не знал Эрик, не знал даже Орсег. Посланники: насекомые, звери и птицы все возвращались ни с чем. Это могло означать только одно, что её спрятал Тот, Кто может сделать это так, чтобы её словно вообще не стало, ни в этом мире, ни в Том, где правила Его сестра.

Я пытался найти её своими способами, как делали это и Эрик, и Орсег, все эти сотни лет. Цели мои менялись, качаясь маятником от желания пылью лечь ей под ноги до представлений о том, что я душу её. И всё быстрее и чаще сменяя друг друга и сводя меня с ума. Потому что я переставал уже осознавать самого себя, даже науки, познание мира с каждым годом всё меньше захватывали меня, и, в конце концов, я как безумец, просто упёрся лбом в стену. Единственное, что мне осталось в моём тупике, это пробить эту стену, потому что я знал, Аяя за ней.

Да, я попросил Его.

Я не вела счёт времени, но только первое время, потом я спросила Его, что всё навещал меня все эти годы то чаще, то реже.

– Который год? – Он сделал вид, что задумался.

Он всё время так делает, ложь и притворство, насмешки, и обильная болтовня по любому поводу, призванная отвлечь от сути. Я уже давно привыкла не слушать, будто сквозь толстый занавес, когда слышишь только то, что важно, или что хочешь услышать.

– Год 477 от Рождества Христова. Вообрази, Аяя, как велик и великолепен оказался Ивус, я и не предполагал, что мальчишка окажется способен на такое. Теперь он правит миром, что там царь Иудейский, он стал повелителем всего мира. Вот так, не предвечный, не тот, кто обладает необыкновенными способностями, не самый умный, не самый прозорливый или образованный человек на свете, сын простого плотника и он Повелитель мира, самый могущественный из всех Богов, что когда-либо существовали на земле. И всё это не без моей помощи…

– Ох… ложь, – я покачала головой.

– Отчего же ложь? – почти искренне удивился Он. – Я устроил так, что он попался римским стражникам. Это было несложно, и Мировасор был готов сделать всё для этого.

– Ты ошибся на этот раз. Ты хотел погубить Ивуса, а на деле Ты сделал его бессмертным.

Он захохотал.

– Вот именно! Вот именно! А ты говоришь, я ни при чём.

– В своём величии велик только он один. Чист, великодушен, совершенный человек.

– Ох-ох-ох! – он замахал руками, смеясь. – Сколько пустых восторгов! Я понимаю этих тёмных, примитивных людишек, но ты! Ты всё знаешь. Ты всё видела своими глазами.

– Именно так, – улыбнулась я.

Он выглядел смущённым, или снова прикидывался, но мне было безразлично, лжёт он или нет в который раз. Заметив моё равнодушие, Он сказал.

– Рим пал в прошлом году. Представь, те, кого гордые патриции, да и плебс, называли варварами, прошли своими грязными сапогами по прекрасным площадям Великого города. Теперь их царь на троне Рима. Долго это продлиться? Не думаю, нравы всё страшнее и жёстче с каждым днём. То ли ещё будет…

Да… то ли ещё случалось… Он приносил мне веси, я знала всё, что происходило в мире. О войнах, о переселениях народов, том, как много стало людей на земле, настолько, что «скоро не останется мест, где бы никто не жил», как Он любил говаривать.

– Но знаешь, я наслал тут эпидемию на Европу, но она шла с Востока, так чтобы европейцам было, кого обвинить в смертях своих близких. Она выкосила едва ли не половину населения. Такими развлекался твой любимый муж Эрбин в байкальские времена, только он мелок и те моры были такими же малюсенькими, на одну деревню. Смешно!

– Твоя Сестра теперь довольна Тобой? – съязвила я.

– Думаешь, я делал это для неё?! – всколыхнулся Он.

– Конечно, Вы всё время соревнуетесь с Ней, кого больше боятся люди, Тебя или Её. Ты решил Её задобрить или просто отвести глаза от иных своих поделок? – засмеялась я.

Его проняло, немногое могло смутить и разозлить Его, соперничество с всемогущей сестрой было одной из таких вещей. И мне нравилось поддевать Его. Я не боялась Его, страшнее, чем то, что я приняла Его помощь, а не разбилась на своём самолёте тогда, улетая от Ария, уже ничего не могло быть. Потому что за это пощады нет. Так что я могла говорить Ему любые дерзости и не бояться быть наказанной. Я наказала себя сама и хуже Ему не придумать, ибо это добровольное заточение было тяжкой повинностью, тяжёлым гнётом лежащее на моей груди и не дающее дышать.

– Не беспокойся, когда-нибудь я дам людям возможность изобрести средство бессмертия, тогда Она уже будет бояться не одного Эрбина, владеющего ключами от Её мира, но всех людей. Вообрази, каково Ей будет, когда каждый станет шастать туда-сюда, когда ему заблагорассудится.