Дмитрий Сафонов - Библиотека

– Подожди! – затем она подошла к двери и спросила. – Кто там?

– Юлия… Валентиновна. Это Стратонов. Евгений… Я… из милиции. Откройте, пожалуйста.

Ксюша испустила шумный вздох облегчения – будто грузовик наехал на баскетбольный мяч. Юля отстранила ее и взялась за дверную ручку.

– Не волнуйся, подруга! У нас – надежная охрана.

Она посмотрела на обмякшее, словно незастывшее желе, лицо соседки и не удержалась: нахмурила брови и произнесла замогильным голосом:

– А может, он и есть самый главный злодей?

Ксюша взвизгнула и в два прыжка очутилась на кровати, а Юля, улыбнувшись, потянула за ручку двери.

Пинт шел домой, почти не разбирая дороги. Он понимал, что с его стороны было не слишком-то вежливо так поспешно распрощаться со Стратоновым – особенно после того, как он сам навязался ему в помощники. Но, с другой стороны, он понимал, что в общежитии ему больше делать нечего. По крайней мере, до утра.

Похищения девушек – он очень надеялся на это – должны были прекратиться. Пропал эффект таинственности и внезапности. Он, сам того не ожидая, сумел вовремя ПРЕДУПРЕДИТЬ о намеченных жертвах, и теперь НЕКТО, увидев, что его коварные планы раскрыты, должен был затаиться. Или нет?

Оскар знал, что он получит ответ – в самое ближайшее время. Он даже знал, ОТКУДА он получит этот ответ.

ТЕТРАДЬ – вот что было средоточием ответов на все вопросы. Правда, приходилось признать, что ответы эти приходят к нему в несколько странной форме, но… Грех жаловаться. Да и на что тут пожалуешься? Только на то, что не готов правильно прочесть все ЗНАКИ, заключенные в магическом рукописном тексте.

Пинт поднялся на второй этаж и вошел в квартиру. Джек приветствовал его радостным повизгиванием.

– Не передумал? – спросил Оскар.

Пес завилял хвостом, и, наверное, это должно было означать, что теперь и черствый кусок черного хлеба кажется Джеку вполне привлекательным ужином.

Пинт достал кусок из хлебницы, разломил пополам и бросил псу.

– Все честно, приятель. Грызи. И сразу спать. Завтра утром нам потребуются силы. К тому же – знаю по собственному опыту, что голод легче переносить во сне.

Он медленно сжевал свою половину, запил остывшим чаем, стоявшим на подоконнике, и, не умываясь, лег спать.

Пинт думал, что будет долго ворочаться в кровати, но все произошло совсем наоборот. Едва он успел стянуть футболку и джинсы, лечь на кровать и уткнуться в подушку, как провалился в тяжелый, густой сон, словно спустившийся откуда-то с потолка.

Он даже не успел ни о чем подумать – просто уснул, и все.

Оранжевые отблески рассветного солнца осветили яркую зелень травы. Головешки, оставшиеся от костра, были присыпаны пушистым белым пеплом.

Гильом Каль открыл глаза и потянулся, по-стариковски хрустнув суставами. Седло, которое он положил под голову, тонко заскрипело.

Гильом откинул попону, служившую ему походным одеялом, перекатился на живот и встал на четвереньки.

Некоторое время он смотрел на своего господина, пытаясь угадать, спит рыцарь, или уже нет. Он смотрел долго – минуту, две, три, прислушиваясь к ударам своего сердца. Черты лица рыцаря оставались неподвижны.

Тогда старик осторожно поднялся на ноги и, тихо ступая, стал подкрадываться к рыцарю. Он, не отрываясь, смотрел на хозяина, не сводя с него глаз с пожелтевшими, словно у старого волка, белками.

Его сухие губы раздвинулись в хищной ухмылке, обнажая изрядно поредевшие и почерневшие зубы.

Гильом Каль потянулся к поясу. Узловатые пальцы крепко обхватили рукоять ножа. До рыцаря оставалось не более двух шагов.

Гильом глубоко, но бесшумно вздохнул и занес широкое блестящее лезвие над собой. Он целил в незащищенную шею.

Рыцарь спал, не снимая доспехов; он только ослабил сыромятные ремни, стягивающие грудную и спинную половины.

Старик на мгновение застыл. Что-то, похожее на жалость и одновременно – боль, промелькнуло в его глазах. Было видно, что он очень не хотел того, что собирался сделать. Но потом Каль решился.

Он мягко спружинил ноги в коленях и резким скачком рванулся вперед. Смертоносная сталь по кратчайшему пути понеслась вниз, грозя поразить мягкую плоть.

Его тело изогнулось в полете изящной дугой; до тела господина оставалось не более локтя…

Но еще до того, как нож ударил в хитросплетения шейных мускулов, рыцарь молниеносным движением перекатился в сторону и в следующее же мгновение оказался на ногах, сжимая в руке меч.