Руслан Передельский - Чугунные облака

Холодным пальцем она нежно гладила мою щеку. Самый божественный массаж, тайцы нервно курят в стороне. Удивительная вещь – если бы кто-то прикоснулся к моему лицу, то:

1. Сначала меня бы вырвало.

2. Потом, я бы с головы до ног обмазался антисептиком.

3. В завершение, я бы избил смельчака, нарушившего границы моего личного пространства, до полусмерти.

Но я без слов позволял Еве прикасаться ко мне, щупать моё лицо с таким выражением, будто она изучает профиль инопланетянина. Я схватил её ладонь и прижал ближе к себе. Хотелось, чтоб она обнимала меня крепче. Прикасалась жаднее.

Прикасаясь к её холодной ладони я медленно подплываю к ней, нагло напрашиваясь на новый поцелуй. И я его получил – невероятный, обескураживающий.

Стоя на стволе мёртвого дерева мы летали в этой бесконечной пропасти, переодически дотягиваясь до звёзд. Проваливались вниз, вновь взмывали вверх, над верхушками деревьев парка. Не знаю, сколько минут проходило в этом райском чувстве, но заканчивать мы и не собирались.

Сейчас, я чувствовал себя героем одного из многочисленных раздражающих фильмов, где главные герои постоянно целуются. Причём со звучным сладким причмокиванием, от которого тянет опустошить свой желудок.

Но, наверное, раздражающие они лишь для нецелованных людей. Теперь, смотря это однообразное кино я буду вспоминать нас с Евой и то, как порой мы глупо выглядели.

Обхватив её хрупкие ноги, я приподнял Еву на руках. Она казалась воздушной. Продолжая целоваться, мы медленно растворялись во мраке гигантского яра. Наши слившиеся воедино тени поглотила тьма. Также она и поглотила мои мысли, из которых я вынырнул подобно ванне. Будто всё это время лежал под водой, слушая приглушённые звуки доносящиеся из окружающего мира.

Попробуйте: находясь в каком-то пахнущем хлоркой бассейне нырнуть, дав мыслям и приятным фантазиям овладеть вами. Почувствуете себя в безопасной изоляции, в другом мире, где никакие внешние раздражители не могут помешать.

Чувство, испытанное мною только что было таким же. Жаль, что от него меня пробудили громкие всхлипывания.

Тьма ещё долго стояла перед глазами. Сначала огоньки свечей просветились сквозь неё, затем силуэт крепкой спины громилы, а потом и Ростислав, стоящий над нами. Протянув руки к Господу, он продолжал проповедь.

– Прими душу юного Виктора, так рано ушедшего от нас, – всхлип – будь с ним милостив. Даруй ему свою снисходительность, Боже – всхлип стал громче.

К пьедесталу, на котором подобно мессии, возвышался отец над народом, припала мать Виктора. Тёмное длинное платье волнами спускалось по мраморной лестнице. Красная щека прижалась к туфле богослужителя.

Оторвавшись от молитв, горожане устремили взоры на несчастную женщину, роняющую слезы у ног Ростислава. Душераздирающее зрелище. Всхлипы переросли в нечто большее, нет, не в плачь. Дикий животный рёв. Дикий животный рёв львицы, потерявшей сына.

– Отец, скажи Ему, как чист был мой сыночек! – никто не спешил поднимать несчастную мать с колен. Все лишь в гробовом молчании смотрели и с жалостью качали головами – Скажи Ему, скажи! – вопила она – Я не смогу без сына, не смогу! За что Он его отобрал? ЗА ЧТО БОГ ЗАБРАЛ НЕВИННУЮ ЖИЗНЬ, спроси у него, Отец!

А я мог это предотвратить.

Ещё там, на стадионе, моя безудержная фантазия рисовала картину несчастной матери. Но кто мог подумать, что дело зайдёт так далеко?

Прояви я на грамм больше смелости, Виктор мог остаться живым, и сейчас стоять рядом с любимой мамой. Сейчас, от этой, несомненно, красивой женщины, осталось лишь убитое горем тело.

Душу грызли угрызения совести: я не мужчина, и никогда им не стану. Я допустил трагедию из-за собственной бесхребетности.

Амёба.

– Спроси Его, Отец!

Вафля.

– Спроси!

Вата.

– Спроси, почему Он забрал моего мальчика!

Нет мне прощения.

Громкими криками и слезами утраты речь Ростислава была прервана. Опустив добродушный взгляд вниз, к матери, он отчётливо громко произнёс:

– Встань, дочь моя.

Женщина, незамедлительно встав с колен, выровняв плечи как солдат морской пехоты, встала перед Отцом.

– Ты должна отпустить. Очистится. Посмотри мне в глаза – ласково произнёс Ростислав, обратив умные глаза на неё.

Произошло безумие.

Смотря в глаза батюшки женщина медленно стала расплываться в жуткой, тревожной улыбке. За этой улыбкой не было ничего, лишь показное бездушное счастье. Пустые стеклянные глаза не отрывались от лица падре.