Руслан Передельский - Чугунные облака

Страшно за меня.

Сейчас, чувство что ты кому-то нужен в этом мире просто необходимо. Оно как тонкая ниточка, держащая меня на связи с этим миром. Так бы я полностью ушёл в себя. В миллионы мрачных мыслей и воспоминаний.

В ум, промежуточно вытесняя мёртвую МаМа и убийцу в городе лезут мысли о будущем. Удивительно, но даже сейчас они всплывают. Это были главные мои мысли до этого сентября. Всё, о чём я думал, так это о том, как распределится своей жизнью.

Кто вообще я и что мне делать дальше?

Все только и ждут окончания школы, а я жил в постоянном страхе. «Всё закончится, и прийдёт момент когда ты нависнешь летающим над пропастью. Под тобой будет бурлить океан, над тобой бесконечный простор. А ты останешься не определившимся ничтожеством. Никем. Человеком без лица.»

Подобные мысли крутились в голове постоянно. Засыпая я боялся. Просыпаясь я боялся.

Я просто не знал, кем хочу стать в будущем.

Мне было страшно за своё будущее, но сейчас, мне страшно за настоящее.

И два страха, терзающих меня изнутри, рвут на мелкие кусочки. Я не могу заставить себя откинуть плед и выйти за пределы комнаты. Мне лучше тут, пережидая этот ужас, делать вид что я сплю.

В кухню кто-то вошёл. Закрыв глаза я слышу это. Знакомый звонкий бас, созданный для управления толпой.

Точно, я узнал его. Священник Ростислав. Тот, который в Инстаграмме под каждым постом собирает лайки всего города. На каждой фотографии одно и то же выражение лица и белоснежная улыбка, ослепляющая даже сквозь экран.

Внизу болтовня.

– Он… – мамин голос. Надрывистый. Отчаянный – Ему очень плохо.

– Я бы хотел с ним увидится – говорит священник добродушным тоном, напоминая Санта-Клауса.

«ХО-ХО-ХО»

– Он спит – объясняет мама.

– Мне не обязательно с ним говорить. Я просто хочу помолится о нём.

– Вы так добры. Это так милосердно. – мама сыпет благодарностями как снегопадом перед Новым годом – Как мы можем вас отблагодарить?

– Это моя робота. Счастье каждого жителя города – моя цель.

Идеальный лидер города. Идеальный человек, проповеди которого захотят слушать все до единого.

А как не захотеть? Звонкий голос, приятная внешность, нейтральные позиции (никакой политики, никаких расовых и гендерных вопросов) в своих речах.

Слышится скрип лестницы. Дверь открываются. Шаги тяжёлые, это не лунная походка мамы. «Скри-ииииип! Скрииии-иииип!».

Ростислав неторопливо заходит в комнату, изучая её оживлённым взглядом. Просторно, крупные окна. На столе под окном стоит коробка со всяким хламом. Рядом на стене висит белая доска для записей маркером. Она пуста.

Мамаша осталась внизу, ожидать его вместе с отцом.

Парень лежит носом уткнувшись в стену. Несчастный, бедный маленький мальчик. От него немного пахнет потом. Его затылок блестит, видимо сам того не понимая он перегревается под толстым одеялом.

Бедный, бедный маленький мальчик. Он дрожит, видно невооружённым взглядом. Ему страшно до сих пор.

Священник расплывается в улыбке, обнажая белоснежный оскал. Это не та, «коронная», с фотографий и проповедей. Жестокая, холодная. Он подбирается к мальчику ближе и ближе, доски прогибаются под ногами и издают созвучный скрип.

Бедный, бедный маленький мальчик. Ему совершенно плохо после всего увиденного.

Холодная улыбка не сходит с лица Ростислава. Наклонившись над кроватью, как массивная мрачная тень, пугающая малышей ночами, он неторопливо опускает руку на плечо паренька.

На нём выстиранная домашняя футболка. Должно быть, на рукавах раньше сиял яркий рисунок. Сейчас он стёрся, и осталась последняя буква броской надписи.

Бедный, бедный маленький мальчик.

Ростислав ощущает его дрожь под ладонью.

Я ощущаю его огромную холодную руку на своём плече. Он склонился надо мной, судя по тени отбрасываемой на стену. Сразу, как только он зашёл, во всей комнате воцарил запах стойкого парфюма. Я думал так пахнут только турки и индусы (стереотипы-стереотипы). От этих духов, кажется, мои глаза вот вот и заслезятся.

Я делаю вид будто сплю. Судя по всему, очень даже умело.

Ростислав что-то шепчет себе под нос. Его рука ещё на моём плече. Сидит он так минуты две, после чего встаёт и уходит.

В комнате до сих пор витает стойкий аромат.

«УбийстваУбийстваУбийства…»

Не знаю почему, но каждый житель города теперь вселяет страх. Вселяет недоверие. Все эти убийства, описанные в раскиданных по архиву газетах…

Почему о них никто не знает?