Руслан Передельский - Чугунные облака

Я до сих пор не мог поверить что это всё происходит со мной. И это не то лирическое ванильное описание чувств: «О Господи, это так ужасно, что кажется, происходит будто не со мной!». Нет, я РЕАЛЬНО не находился в своём теле. Ноги стали нелепыми длинными ходулями. Голова – заполненной соломой коробкой. Глаза – ненужными круглыми пуговицами. Всё было в тумане.

В тумане Макс, кинувшийся к лесу. В тумане телефон, находящийся в его руках. В тумане голос оператора «911» – «Да, что у вас случилось?»

Я сошёл с крыльца и осмотрелся по сторонам. Над коробкой вздымался пар, выходящий из толстой трубы. Рядом, в метрах двухста от неё одинокие дома в два этажа. Вижу, как в одном из них горит свет на втором этаже. Кажется, кто-то всматривается в меня из него.

Кажется, укрывшись воздушными белоснежными тюлями за стеклом стоит блондинка, из рта которой вчера выходили трупные личинки.

В соседнем окне стоит Майкл и расплывается в довольной улыбке. И с чего он мне привиделся?

В другом МаМа, нервно дрожащими устами выговаривая проклятия. Да уж, можно позавидовать моей фантазии. Или это всё последствия сильного удара…

– Эй! Побежали за ней! – Макс уже у начала посадки, пытается отдышаться рядом с высокой и тонкой как спичка сосной. Упирается в колени, поднимет голову: на лбу, укрытому горизонтальными морщинками от удивлённо вскинутых бровей, виднеется пот. Он с непониманием всматривается в шатающийся по пустынной поляне силуэт – меня.

Его громкая реплика доходит ко мне с опозданием в минуту – прогресс, как-никак.

Я бегу к посадке, имея стойкое желание поймать старуху и заглянуть в безумные глаза, перед тем как её посадят в машину дурдома. Подавив всю накатившую агрессию я спрошу:

– Ну и о чём ты думала, курица?

«Дубовый» прекрасен лунной ночью – МаМа не устаёт думать об этом вновь и вновь. Она не устаёт рассматривать мельчайшие детали парка, открывающиеся со светом луны. Она любила это место с самого детства. Вдали виднеется самый излюбленный уголок: начало крупного яра, по ширине своей напоминающего компактную версию каньона. Сырая земля делится на части, и за трещиной образуется укрытая густыми кустарниками яма. Рядом застыло тёмное дерево, острыми ветками разрывающее лунный свет. У дерева аккуратно приставлен пень. На самой толстой ветви узлом обмотана верёвка, заканчивающаяся петлёй. Достаточно широкой, чтоб в неё вошла голова женщины.

Она ждала этого момента, раздумывала о нём давно и тщательно выбирала место, раздумывая о плане своей смерти сидя в старом протёртом кресле. Она всё продумала, и эта ночь должна была стать последней.

Она и стала.

Старуха сбавила шаг, не спеша подходя к дереву тяжёлыми шагами. «Шарк-шарк…», кусты рядом дребезжат на ветру, первые осенние листья падают вниз. Её сморщенное лицо, медленно укрывающееся холодными слезами освещает убывающий месяц. Рот открыт в попытках глотнуть побольше свежего воздуха. Глаза с жадностью рассматривают последний в жизни пейзаж. Сзади слышатся чужие шаги – более лёгкие и медленные. Она чувствует его дыхание. Ей так хотелось чтобы он пришёл.

– Дорогой?

– Не называй меня так. Я говорил это миллион раз.

– Ты знаешь зачем я тут?

– Я прекрасно это знаю.

– Хочу освободить тебя.

Мрачную тень укрытого морщинами тощего тела освещает луна. Он стоит сзади, скрестив руки на груди. Глаза наливаются злобой: подобный взгляд, должно быть, был семейной особенностью. Кажется, он готов вцепиться в тонкую шею хрупкой старухи с минуту на минуту, и сдерживание стоит ему огромных усилий.

– Почему ты не сделала это раньше? Чего ты ждала?

МаМа молчит, продолжая неторопливо ступать по своей Зелёной Миле. Её глаза опускаются, на веках блестят слёзы.

– ОТВЕТЬ МНЕ! – срывающимся голосом кричит старик – Не делай из себя святую, продержав меня в этом ужасном месте вечность!

– Ты всегда был лучше меня…

– И не говори очевидных вещей! Меня это раздражает!

Она уже у пенька, сквозь петлю просвечивается часть круглой луны. Убывающий месяц всегда виделся крупной головкой сыра, от которой отрезали кусок. Шаг, и она легко взобралась на вершину обрубка дерева, с лёгким сожалением смотря вниз. Всматриваясь в заросший яр, заросли которого она видит в последний раз. Голова сама скользнула в петлю. Всё происходит словно инстинктивно, как то, что должно было случится ещё давно. Будто всё в этом мире помогает ей уйти.

– Прости меня! – МаМа не сдерживает слёз, они стекают ручьём по дрожащим щекам, стремительно обрываясь вниз.