Календж - Подвал

– Надеюсь, это не прозвучит бестактно, но откуда это? – спросил один из парней, указывая взглядом на ее инвалидное кресло.

– Авария. Повреждение мозга, ноги парализовало. Но не волнуйтесь, с мышлением у меня все в порядке, мозг-то спинной. – Она усмехнулась. – Уж получше, чем с ходьбой.

Чайник вскипел, Ширли сделала всем по чашке вкуснейшего чая и поставила на стол печенье. Что-то в подвале зашуршало. Все трое с подозрением оглянули дощатый пол.

– Проклятые крысы! – со злобой воскликнула Ширли Мэнсон. – Вытравить бы их всех, да ничего не помогает!

Она села обратно в обычное кресло и продолжила отвечать на вопросы, но теперь уже с чашкой чая в руках.

– Так значит, – начала она, отхлебнув, – вы хотите знать, что именно он сделал?

– Да. Обо всех его деяниях, – ответила журналистка.

Ширли ненадолго задумалась о россказнях, которые слышала от коллег. О человеческих сердцах в морозилке, о жареных детских ладошках в микроволновке. О канализации, забившейся человеческими потрохами. Ей было тошно даже думать об этом, но она пересилила себя и изложила все как есть.

– Какой кошмар… – вырвалось у девушки.

– Не то слово, – подтвердила Ширли, поджав губы. – Поговаривают, это еще не все, но слухам я не доверяю, хотя, при таком положении дел, поверить в них – плевое дело, верно? – Недолго думая, она добавила: – У вас все?

– Думаю, мы услышали достаточно, – учтиво сказал один из юнош. – Спасибо, что согласились с нами поговорить. Мы знаем, что для вас это было нелегко.

– Пустяки, – сказала Ширли уже выпроваживая гостей из дома, после тысячи благодарностей, осыпавшихся на нее. – Было приятно поговорить хоть с кем-то. А то ведь, мне здесь так одиноко. – Она улыбнулась, но как-то по-странному. Ее зубы, вдобавок ко всему, пугали студентов. Так что они поскорее убрались из ее дома.

– До свидания!

И дверь тут же захлопнулась. Она помахала, улыбаясь, из окна еще раз, когда они уже сели в машину, и ее улыбка тут же спала, когда они скрылись из виду. Она отъехала от окна, устало убрала чашки и тарелку в раковину, и из подвала снова послышался шорох, затем – шаги. Люк подвала открылся и из него вылез человек – взрослый мужчина. Он молча подошел к Ширли со спины, положил тяжелую мозолистую ладонь ей на плечо и взглянул в окно, на заснеженный двор, из которого только что умчала машина с молодыми журналистами.

– Они ни о чем не догадались? – равнодушно спросил он глубоким низким голосом. – Я там немного пошумел, извини.

Ширли похлопала ладонь мужчины своей ладонью, засмеявшись чересчур старческим для ее лет голосом.

– Гарольд, – сказала она, – моя мать была талантливой актрисой. Это, пожалуй, одно из немногих, о чем я не соврала.