Евгения Кретова - Альтераты. Соль

Лера фыркнула, хотела пройти мимо, Тимофей загородил проход рукой, прищурился с вызовом. Валерия плюхнулась на скамейку, скрестила руки на груди. Бросила Анне:

— Ну, рассказывай, чего молчишь?!

Та с сомнением посмотрела на дайвера, предупредила:

— Будешь ржать — не скажу больше ни слова, понял? — тот кивнул. — Лера — медиум, она видит души умерших.

Парень округлил глаза, посмотрел не то с удивлением, не то с сочувствием.

— Серьезно? Ни фига себе… А я еще сомневался, вдруг ты меня за идиота примешь.

— Ты обещал! — прошипела девушка.

— Да я не смеюсь! — он вытаращил глаза, посмотрел честно. — А что за терки там про кого-то за твоей спиной?

Аня посмотрела на Леру, перевела взгляд на него, пояснила:

— Лера утверждает, что за моей спиной постоянно находится несколько мужчин, вроде бы воинов в средневековой одежде. Ну, типа времен Киевской Руси или что-то такое.

Парень неожиданно посерьезнел, развернулся к Лере:

— Опиши их.

Та неохотно повторила то, что уже рассказывала новой знакомой. Тимофей кивал.

— Выходит, древнерусское обмундирование. Старший вроде как воевода, — повторил задумчиво.

— Я не говорила «воевода», — поправила его Лера. — Я понятия не имею, как они тогда одевались. Но вообще похоже, как на старых иконах воинов изображали. Ну-у, тех же Бориса и Глеба.

Парень снова согласно кивнул, устроился удобнее.

— А вот теперь, девчонки, слушайте, что я вам расскажу. Я только что от директора местного музея, который увлекается этнографией восточных славян ко всему прочему. Браслет-обручье, который я со дна поднял, твой отец передал ему для проведения первичного обследования и датировки. И вот что он мне сказал: браслет этот принадлежал дочери воеводы Ратши, Зарине, невесте княжича Евстифея Мстиславовича, племянника Ярослава Мудрого. Это начало одиннадцатого века, получается. По легенде, будто бы прокляла их чародейка Марья, поклонявшаяся Морене.

Лера смотрела на него настороженно, крутила в тонких пальцах карандаш. В отличие от Скраббл, она определенно понимала, о чем говорит дайвер.

— И чего? — Аня скептически хмыкнула. На спине, от лопаток к пояснице, горела кожа. Сознание пропадало в мутной темноте.

— А то, что, по ходу, ты во время позавчерашней грозы все про какое-то проклятье толковала. И бабу какую-то белую мы с тобой видели, там, на объекте 2/17. У меня есть предположение, что тетка эта, что вынырнула из корабля — волхва Марья, а стражники, что тебя охраняют, это стражники Зарины и княжича. Может, мы какую-то сущность подцепили там, на объекте.

Лера прищурилась, скривилась, кивнув на Скраббл:

— Может, родственница она Зарины, пра-пра-правнучка какая-нибудь?

Тимофей покрутил у виска:

— Ага, та умерла в девичестве, не оставив потомства, а Анька ее пра-правнучка. Девки, мозг включите, а?

— А ты не ори, — Аня нахохлилась, переглянулась с Валерией. — Может такое быть?

Та поежилась, вглядываясь в темноту:

— Хэзэ… Теоретически — все может быть.

Тимофей привстал, потянулся к карману шорт:

— Глянь-ка сюда еще раз, — он развернул сложенный вчетверо лист с фотографией браслета, найденного на дне, протянул Анне. У девушки округлились глаза, губы изогнулись, она побледнела, отшатнулась, с силой вжалась в бортик.

— Яко не имать ти солгати, да аще кто можетъ изчитати дванадесятъ именъ твоихъ, ибо четвертое из их убийца…

Ее голос сорвался на исступленный неразборчивый шепот, губы дрожали, по серым щекам дорожками стекали слезы. Аня поднесла руку к лицу, словно отгораживаясь от чего-то, невидимого Тимофею и Лере.

— Мама! — девушка взвизгнула и осела. Ее плечи вздрогнули, будто от нанесенного удара.

— Ань, ты чего? — молодой человек ошалело таращился, паника липким обручем сковала виски. Он протянул руку к сжавшейся в комок девушке.

Её било мелкой дрожью. В полуобморочном состоянии, вздрагивая от внезапных и невидимых ударов, прикрывая голову руками, она продолжала исступленно шептать, но из гортани вырывались лишь сдавленные хрипы.

— Ань, чего случилось-то? — Тим наклонился к ней, попробовал обнять. Девушка всхлипнула и сжалась еще больше.

Над беседкой взвыл ветер, порывисто ворвался внутрь, выхватив из рук Тима лист бумаги, отшвырнул в сгущающиеся сумерки. Валерия подобрала под себя ноги, испуганно схватила парня и дернула к себе:

— Тихо ты! Не суйся!

Сквозь мутную пелену начавшегося дождя он видел, как у входа в беседку застыли двое. Не люди, а скорее тени. Бледные, будто стертые ластиком черты, серые призрачные лица обращены к Анне. В немигающих глазах — почтение и… сострадание.