Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

– Мило, – сказала она.

Марти уже привык к ее одобрению. Ее спокойствие было заразительным. Он приподнялся, опираясь на локти, чтобы получше рассмотреть ее, нависшую над ним. Она сосредоточилась на его эрекции, засунув указательный палец в рот и перенося пленку слюны на его член, проводя кончиками пальцев вверх и вниз плавными ленивыми движениями. Он заерзал от удовольствия. На его груди появилась горячая сыпь – еще один признак возбуждения, если таковой был необходим. Его щеки тоже горели.

– Поцелуй меня, – попросил он.

Она наклонилась вперед, их губы встретились. Оба рухнули обратно на кровать. Его руки нащупали низ ее свитера, и он начал было снимать его, но она остановила его.

– Нет, – прошептала она у самого его рта.

– …хочу тебя видеть…

Она снова села. Он озадаченно смотрел на нее снизу вверх.

– Не так быстро, – сказала она и приподняла свитер достаточно высоко, чтобы открыть ему свой живот и грудь, не снимая одежды. Марти смотрел на ее тело, будто слепой, которому даровали зрение: мурашки по коже, ее образ во всей своей нежданной завершенности. Его руки блуждали там, куда устремлялись глаза, сжимая ее яркую кожу, описывая спирали на ее сосках, наблюдая, как тяжесть грудей оседает на ее грудной клетке. Рот теперь следовал за глазами и руками: он хотел омыть ее своим языком. Она притянула его голову к себе. Сквозь сетку волос его кожа отливала детским розовым цветом. Она вытянула шею, чтобы поцеловать его, но не смогла дотянуться и вместо этого скользнула рукой вниз, чтобы взять его член.

– Будь осторожна, – прошептал он, когда она погладила его. Ладонь увлажнилась; она разжала хватку.

Он мягко подтолкнул ее, и они упали бок о бок на кровать. Она стянула халат с его шеи, пока его пальцы теребили пуговицу на ее джинсах. Она не пыталась помочь ему, ей нравилось выражение сосредоточенности на его лице. Было бы так хорошо быть с ним совершенно голой, кожа к коже. Но сейчас не время так рисковать. Предположим, он увидит синяки и следы от уколов и отвергнет ее. Это было бы невыносимо.

Он успешно расстегнул пуговицу и молнию на ширинке, и теперь его руки были в ее джинсах, скользнув под верхнюю часть трусиков. В нем чувствовалась настойчивость, и, как бы ей ни нравилось наблюдать за его намерениями, сейчас она помогла ему с раздеванием, приподняв бедра с кровати и спустив джинсы и трусики вниз, обнажая свое тело от сосков до колен. Он двигался над ней, оставляя след из слюны, отмечая свой путь, облизывая ее пупок, и теперь ниже; его лицо раскраснелось, а язык был в ней; он был не совсем опытным, но жаждущим узнать, выискивая места, которые доставляли ей удовольствие, по звукам ее вздохов.

Он спустил джинсы ниже, а когда она не стала сопротивляться, полностью снял их. Ее трусики последовали за ними, и она закрыла глаза, забыв обо всем, кроме его исследования. В своем рвении он проявлял инстинкты каннибала; ничто из того, чем его кормило ее тело, не могло быть отвергнуто; он давил так глубоко, как позволяла анатомия.

Что-то зудело у нее в затылке, но она не обращала на это внимания, слишком занятая другим делом. Он оторвал взгляд от ее паха, и на его лице отразилось сомнение.

– Продолжай, – сказала она.

Она приподнялась на кровати, приглашая его войти. Сомнение на его лице не исчезло.

– В чем дело?

– Резинки нет, – сказал он.

– Забудь.

Второго приглашения ему не требовалось. Ее положение – она не лежала под ним, а полусидела – позволяло ей наблюдать за милым зрелищем: он сжимал член у самого корня, пока головка не потемнела и не заблестела, прежде чем войти в нее медленно, почти благоговейно. Перестав сдавливать самого себя, он положил руки на кровать по обе стороны от нее, его спина выгнулась, как полумесяц в полумесяце, вес тела направил его внутрь. Его губы приоткрылись, язык скользнул по ее глазам.

Она двинулась ему навстречу, прижимаясь своими бедрами к его бедрам. Он вздохнул и нахмурился.

О господи, подумала она, он кончил. Но его глаза снова открылись, все еще неистовые, и его движения, после первоначальной угрозы промаха, были ровными и медленными.

И опять ее побеспокоила шея: она чувствовала нечто большее, чем просто зуд. Это был укус, сверлящий бур. Она попыталась не обращать внимания, но ощущение усилилось, когда ее тело поддалось моменту. Марти был слишком поглощен их сопряженной анатомией, чтобы заметить ее дискомфорт. Его дыхание было прерывистым, горячим на ее лице. Она попыталась пошевелиться, надеясь, что боль вызвана просто напряжением позы.