Карен Макквесчин - Проклятие Гримм-хауса [litres]

На третий день после отъезда родителей в дверь к Хэдли постучали.

Это было странно: как раз для таких случаев в их здании у парадного входа дежурил охранник. И к тому же в холле внизу имелись видеокамеры. Хэдли с родителями жили в апартаментах на самом последнем, третьем этаже Грэхэм-Плейс, и за все три года у них на пороге ни разу не появлялись визитёры без предварительного звонка охраны.

В дверь постучали ещё раз: на сей раз громче. Няня, старшеклассница Зоуи, даже не соизволила отвести взгляд от телефона.

– Ну что, откроешь? – буркнула она, заправив за ухо прядь волос и щёлкнув жвачкой.

Хэдли сползла с дивана и направилась к двери. Для своего возраста она не вышла ростом, и, чтобы дотянуться до глазка, девочке пришлось привстать на цыпочки. За дверью стояла какая-то старуха с глазами цвета штормового моря и так пронзительно щурилась, словно отлично видела Хэдли с той стороны. Девочка невольно отшатнулась.

– Кто там? – спросила она.

– Брайтоны здесь живут? – у старухи оказался неожиданно пронзительный голос.

Хэдли в замешательстве оглянулась на Зоуи, но та по-прежнему зависала в телефоне – не иначе строчила бойфренду про свою неземную любовь. Родители Хэдли отправились на десять дней в круиз, и Зоуи пообещала как следует присмотреть за их дочерью. По мере сил она старалась выполнить своё обещание – хотя и не была от этого в восторге. Хэдли слышала, как Зоуи жаловалась по телефону, что скучает без бойфренда, что её тошнит от этих апартаментов и что сама Хэдли, по её мнению, – избалованная маменькина дочка. От последнего определения Хэдли чуть не разревелась. Она ужасно тосковала без родителей и старалась не попадаться Зоуи на глаза. И никакая она не маменькина дочка. Ничего подобного.

Хэдли не была маменькиной дочкой. Она была танцовщицей. Её ножки стали двигаться в такт музыке ещё до того, как она научилась ходить, и от ползания девочка сразу перешла к танцу. Пока её ровесники вперевалку осваивали первые шаги, Хэдли уже изящно скользила по полу. И как только она достаточно повзрослела, стала ежедневно по нескольку часов заниматься танцами с преподавателем. Самые близкие её подруги, София и Лили, тоже были танцовщицами: соперничество между ними не угасало, однако чужие успехи никого не обижали.

Танцы стали настолько постоянной частью её жизни, что в апартаментах для них отвели специальную комнату: пустое помещение с зеркалом во всю стену и балетным станком напротив. Именно эта студия и бесила Зоуи больше всего.

– У такой малявки целая комната только для танцев! – шипела она в телефон. – Прикинь? Неплохо так для одного ребёнка? – И Зоуи ехидно передразнила: – Для нашей Хэдли ничего не жалко!

– Я всё слышу! – крикнула Хэдли из соседней комнаты.

Но Зоуи было плевать.

Когда мама и папа Хэдли выиграли билеты на морской круиз, было много споров из-за того, что им придётся поехать без дочери. Она подслушала, как родители перебирают все «за» и «против». Наконец они усадили девочку перед собой и обрисовали положение.

– Это займёт всего неделю, – сказал папа, – но если ты не хочешь, чтобы мы уезжали, всё можно отменить, – он обнял маму Хэдли за плечи.

Её мама была подтянутой элегантной женщиной с тонкой натурой и сейчас старалась ободряюще улыбаться дочери. Родители гордились её дарованием и не жалели никаких денег на преподавателей и костюмы.

У них даже сложился свой ритуал, выполняемый перед каждым выступлением Хэдли. Это папа настоял, чтобы все трое крепко прижимались друг к другу: он называл это семейными объятиями Брайтонов. Смешная традиция, но девочка привыкла в неё верить. После объятий мама повторяла, что они гордятся ею, и говорила:

– Никто не ждёт от себя совершенства. Просто делай что можешь и верь в себя.

И Хэдли выходила на сцену без страха, уверенная, что родители с неизменной преданностью следят за нею из зала.

Они делали для неё так много, что ей совершенно не хотелось мешать их круизу. Однако Хэдли снедали сомнения.

– А с кем останусь я? – спросила она. Ей было достаточно лет, чтобы побыть одной дома какое-то время, но не провести так целую неделю. – И кто будет возить меня в танцевальную школу?