Андрей Дашков - Малютка Эдгар

Следующая мысль, пробившаяся на поверхность, — о том, чем бы подтереться, — несмотря на свою смехотворность, возможно, спасла Малютку от обморока. Дядя напомнил: «В правом кармане». Эдди сунул туда руку. Вытащил купюру, довольно крупную. Деньги на что-нибудь «вкусненькое». После шоппинга родители обещали ему кафе. Сдачу он собирался припрятать — собирал на «Хеклер унд Кох» для своей коллекции. Теперь деньгам нашлось другое применение. Вот тебе и «вкусненькое»! А некупленной копии «Хеклера» было ни капли не жаль. Все равно это барахло не стреляло, и значит, было абсолютно бесполезным…

Опустив голову, Эдди вдруг с ужасом обнаружил, что точно под ним в земле открылась дыра и в этой дыре видна уродливая морда. Без глаз, с приплюснутым носом и громадным безгубым разинутым ртом. Похожие на битую керамическую плитку зубы торчали наружу. Челюсти работали. Зубы стучали в опасной близости от его заледеневших шариков и до предела уменьшившегося пениса.

Он не мог поверить: это… создание… жадно пожирало его дерьмо! Быстро справившись с жалкой кучкой и не дождавшись добавки, оно захлопнуло пасть, медленно погрузилось обратно под землю и скрылось в черной глубине дыры, словно мурена или червь, оставив после себя оползень взрыхленной земли…

Малютка не вскочил сразу только потому, что ноги сделались рыхлыми и бессильными. И вонь ведь никуда не делась — его по-прежнему мутило. Даже удержаться на корточках он сумел с большим трудом. Дядя, ощутив этот приступ слабости и дурноты, сказал:

«Не дергайся, это всего лишь дерьмоед».

Всего лишь ?!

Дядя добавил:

«Кажется, пронесло. А ты молодец, щенок. Становишься послушным».

«Что это было?» — промямлил Эдди.

«Где?»

«Сзади…»

«Одна из наших смертей. Не последняя. Дурно пахнет, правда? Запомни этот запах, деточка, и, когда придет твой черед, постарайся выбрать смерть почище. Такова привилегия мужчины… А теперь шагай дальше».

Малютка встал, застегнул джинсы и двинулся в прежнем направлении, не оглядываясь. Но кое-что не давало ему покоя.

«А зачем ты заставил меня… прогадиться?» — Эдди с некоторым трудом выдавил из себя непривычное слово. Мама и папа называли процесс иначе, но он уже усвоил, что в дядином присутствии некоторые слова звучат смешно, как детское сюсюканье. Эдгар предпочитал называть вещи своими именами и покороче.

«Здешний кодекс чести, — объяснил дядя. — Правило такое. Не нападать на тех, кто справляет нужду».

«Почему?»

«Да потому, что все справляют нужду, тупица! Даже самые сильные и крутые. И никто не хочет, чтобы в это время накрыла вонючка или наемный дерьмоед подкрался и отхватил твою пиписку. По-моему, благородный обычай, не правда ли?»

Эдди задумался над словом «благородный». Раньше никто не употреблял его в подобном контексте. Но, подумав, он готов был согласиться с дядей. Что может быть хуже и унизительнее, чем сдохнуть в каком-нибудь сортире или посреди улицы, со спущенными штанами, в ореоле соответствующего запаха? И почти сразу же появилось тревожное чувство. А что он будет делать дальше, в следующий раз? Не приходилось сомневаться, что после миновавшей их смерти на этих улицах уже поджидает другая. Чем он накормит спасителя-дерьмоеда?..

Внезапно мысли об оружии вытеснили все остальные. Дядина жажда была настолько сильной, что целиком охватила и Малютку. Всерьез Эдгар думал лишь о том, где бы раздобыть оружие, причем не любое, а такое, чтобы «сопляк» с его хилыми ручками мог им воспользоваться. Добыть подходящее оружие… В этом городе просто невозможно долго оставаться безоружным и живым. Самое простое — купить. Но Эдди понятия не имел, что являлось здесь эквивалентом денег. Судя по дядиному поведению, у него не было при себе ничего, что представляло бы в глазах местных обитателей хоть какую-то ценность.

И тут он понял: оказавшись в безвыходном положении, дядя ведет его к своему старому другу. Правда, образ «друга» в сознании Эдгара не очень соответствовал этому понятию, но Малютка решил, что это издержки минувшего времени. Если верить дяде, в последний раз он видел «старого друга» сто двадцать лет назад. Эдди в свои шесть с половиной даже не мог вообразить себе такую бездну. Она казалась ему абсурдом, с которым дядя обращался весьма вольно. В частности, Эдгар добавил: «Сто двадцать земных лет, сопляк». Как будто речь могла идти еще и о каких-то «неземных» годах!

Впереди появилось пятно света, а сопровождавшее ее ( их! ) сияние погасло, словно кто-то задул свечу, ставшую ненужной. Старуха внезапно остановила ее и распорядилась: «Давай пописаем здесь, потом может быть не до того». Как раз вовремя, еще минута — и Анна намочила бы джинсы. Она присела и сделала это поспешно, испытывая неудобство, словно кто-то посторонний наблюдал за ней. Посторонний или нет, но наблюдатель имелся, и ей придется привыкать к этому.