Александр Бушков - Царица темной реки

– А что эта пани Ядвига говорила? – спросил я. – Вы ж не могли к ней не поехать потом…

– Ничего она не говорила. Не могла, потому что слегла в тот же вечер с той же лихоманкой и умерла к утру, когда я приехал, старухи как раз покойную обмывали… – Он наставил на меня указательный палец с желтым от многолетнего курения ногтем: – А всё же я доискался, в партизанах еще: толчком как-то, когда мы узнали, что наши танки едут. Тут меня и осенило. Что, если на нее наехать вашим танком?

– Самоходным орудием, в просторечии самоходкой, – машинально поправил я, и тут до меня окончательно дошло. – Шутите?!

– И не думаю, – отрезал старшина. Глаза у него стали холодные, колючие. – Я тут мозговал долго… Немало ей должно быть годочков. Вас она упорно поручиком называет, а Гриня так же упорно именовала урядником. Правда… У вас и в самом деле на погонах три звездочки, как у царского поручика, а вот Гринь по служебным функциям изрядно отличался от царского урядника. Это я – форменный урядник старого времени, а не он. Ладно, не в том дело… Что, если старые слова ей привычнее? Что, если она на свет появилась еще до революции, до Первой мировой? Тогда ее предки ничего и не могли про танки знать. Танки, я читал, только в Первую мировую появились, тридцать лет назад…

– Даже на два с небольшим года меньше, – поправил я со знанием дела. – Первое боевое применение – в сентябре шестнадцатого года.

– Вот, даже меньше тридцати… И если наехать на нее вашей самоходкой… – Его взгляд был ледяным. – Я в партизанке, как ляхи выражаются, видывал виды и пожутчее, а вы на войне, я так думаю, и того почище…

– Приходилось, – кивнул я, не вдаваясь в подробности – век бы их не помнить. – Как вы это себе представляете? Не могу же я на глазах у всего честного народа за ней по деревне на самоходке гоняться. Даже не в посторонних глазах дело – убежит дворами-огородами…

– Зачем гоняться? Я все обдумал, было время. Вы самоходкой управлять умеете? Так, чтобы самому за руль сесть?

– Ни у танка, ни у самоходки руля нет, заместо него – пара рычагов, – поправил я. – Но управлять умею, любой член экипажа может при необходимости механика-водителя заменить, пусть и не с той сноровкой, что он…

– Совсем хорошо, – деловито сказал он. – Диспозицию я продумал такую… Завтра на зорьке мы идем к Лявонихе и берем Алесю прямо в постели. Доподлинно известно: ей, как и людям, нужно не только пить-есть, но и спать, и спит она крепко. Мы с вами, а для пущей надежности и парочка ваших бойцов. В жизни не слышал, чтобы она хоть раз как-то проявляла нечеловеческую силу. Скрутим, по рукам и ногам свяжем… Отпускаете бойцов, садитесь вы за руль… тьфу ты, за рычаги, а я сверху сижу и ее придерживаю, чтобы не свалилась. Отъезжаем подальше от деревни, кладем на землю и… Надо ж как-то эту гадюку остановить.

– Кто бы спорил, – сказал я. – Только вот что… Раз она узнала, о чем говорил Гринь с пани Ядвигой, стало быть, умеет как-то на расстоянии то ли видеть, то ли слышать, то ли все вместе. Что, если она нас и сейчас слушает? А если и нет, вдруг успеет бросить на нас свою лихоманку, пока мы ее связанную ведем? Наверняка мы с вами от этой лихоманки не защищены – Гриня вашего она ж сгубила, хоть он был чекист, коммунист и безбожник – в точности как мы с вами, разве что не чекисты…

– Очень даже возможен и такой оборот дела, – кивнул он. – Так ведь нет другого средства. А что рискованно… Мне и до войны, и особенно в партизанах не раз приходилось жизнью рисковать, да и половину Гражданской прошел. Вы жизнью рисковали, сдается мне, поболее моего. Вот и рискнем еще раз, чтобы люд от этой гадины избавить…

– Рискнем, – твердо сказал я.

Выйдя от него, я шагал, погруженный в свои мысли. Старшина был прав, я на войне видел вещи и пожутчее, чем человек, по которому проехал танк. А что до танков… Самого Бог миловал, не случалось с нами такого, но собственными глазами видел, как ребята с «тридцатьчетверки» после горячего боя ломиками выковыривали из траков куски немецкого мяса…

Был чуточку зол на себя – что-то крутилось в голове, то ли догадка, то ли идея, но никак не оформлялось в четкие понятные слова…

– Рыгор Миколаич!

Я остановился, сбившись с шага, неловко переступив с ноги на ногу. Передо мной стояла Алеся – красивая, свежая, влажные волосы уложены в косу, свернутую на затылке калачиком, белая блузка с богатой вышивкой, прямо-таки праздничная, синяя юбка из «городского» тонкого сукна едва прикрывает колени, и туфли-лодочки тоже явно «городские». Лучше одета, чем кто-нибудь из женщин или девушек в деревне, стерва, царица речная…