Рин Дилин - Уосэ Камуи. Часть I

Ты когда-нибудь слышала такую пронзительную тишину, что казалось, будто ты оглохла?

На кицунэ нахлынули воспоминания: как в детстве другие юные прислужники госпожи Хаттори однажды закрыли одного маленького глупого лисёнка-Аой в большой бочке из-под солений на всю ночь. И тишина той ночи была невыносимо звенящей.

«Пожалуйста, не надо… Помогите… Выпустите меня… Кто-нибудь…»

Аой нервно вздохнула, стараясь отогнать от себя эти горькие воспоминания и скрыть от Акиры волнение и дрожь в теле, буркнула:

– Было дело.

Он кивнул ей и продолжил:

– Выжившие и обессиленные, мы выбрались наружу и сразу повалились в пушистый снег, сворачиваясь клубочками и отогревая дыханием свои больные лапы. Наконец-то мы могли поспать!

Акира и Аой стояли посреди уснувшей сильно поредевшей волчьей стаи. Их тела медленно укрывали хлопья снега, и волки всё больше сливались с бескрайним снежным пейзажем. Серые низкие тучи по-прежнему закрывали всё небо, и не понятно было утро сейчас, день или вечер.

– Отдохнув, – продолжил Акира, – мы решили двигаться на юг. Там всегда было теплее. И была большая вероятность того, что холод и лёд туда не добрались.

Голод нас гнал вперёд. Иногда попадались вмёрзшие в лёд трупы животных, и мы жадно отгрызали мёрзлые куски мяса. Затем отдыхали и снова шли. Кажется, это продолжалось бесконечно долго.

Наступал день, но солнце ни разу не выходило из-за туч. Затем ночь, но звёзды тоже не загорались на небосклоне. За всё это время мы не встретили ни одной живой души, ни одного животного. Но, думаю, даже если бы и встретили, то непременно бы растерзали и съели. Трупы больше не попадались, есть было нечего. Мы были голодны и злы. Потеря родных, близких и любимых так сильно опустошила нас, что мы почти перестали разговаривать друг с другом.

– Разговаривать? Вы умели разговаривать? – Аой удивлённо вскинула брови.

– Да, в начале времён все умели разговаривать: и птицы, и животные, и даже змеи.

– И вы могли говорить с людьми?

– Да, мы могли говорить с людьми, а люди с нами.

Мир вокруг них снова изменился. Непроглядный снежный буран внезапно заполонил все вокруг. Аой от неожиданности вскрикнула:

– Акира! Я ничего не вижу! Что это?

– Это когда я потерял всех своих близких. – ответил он, крепко держа её за руку и продолжая идти вперёд. – Буря началась внезапно. Снег, который она принесла с собой, заполонил всё вокруг. Сильный ветер раскидал нас в стороны, валил с ног, выл и свистел. Снежная мешанина забивала глаза, уши, нос и пасть. Я пытался звать остальных, и порой мне казалось, что слышу ответный вой матери, нёсся в ту сторону, но в следующее мгновение он доносился с другой стороны и я мчался уже туда.

Я метался в этой снежной мгле, как слепой волчонок, пока окончательно не выбился из сил и не упал в снег. Самым благоразумным выходом было отдохнуть и подождать пока погода прояснится, чтобы можно было найти остальных. Так я и решил поступить.

Проснулся я от урчания своего живота. Голод скручивал мне нутро. Буря успокоилась и передо мной снова лежала бесконечная снежная пустошь под низкими серыми тучами. Я завыл, в надежде, что моя стая ответит мне. Что они здесь, рядом, тоже спят под снежным одеялом и сейчас проснутся, встанут, ответят мне, и я увижу их… Тишина. Звенящая тишина…

Я стал вглядываться в белую равнину до рези в глазах, боясь проглядеть их. Их не было. Никого. Всюду, куда только хватало глаз, расстилалось бескрайнее снежное поле. Безжизненная холодная пустота.

Я пошёл на юг. Голод гнал меня, не давал стоять на месте. И да, меня грела надежда, что они просто во время бури продвинулись далеко вперёд и нужно просто нагнать их. Хотя разум твердил, что никаких следов нет и шанс встретить их очень мал, в сердце теплился огонёк и помогал мне, уже шатающемуся от голода и усталости, идти вперёд.

Не помню, сколько дней я шёл. Порезанные об лёд и уставшие лапы гудели, бока ввалились, и шерсть уже плохо согревала моё тело. Я чувствовал, что мой конец близок, сознание меркло, но этот маленький огонёк надежды в сердце продолжал гнать меня вперёд. Сознание всё чаще покидало меня. Я падал, приходил в себя, вставал и снова шёл. Мне казалось, что если лечь, то я уже не смогу подняться.

И тут я увидел его. Человека. Завёрнутый в какое-то подобие шубы из соломы, он тёмным пятном шёл по белоснежной равнине и волочил что-то за собой. Он был таким слабым, ни когтей, ни клыков, ни толстой шкуры для защиты. Я не мог поверить такому везению.