Юрий Некрасов - Призраки осени [litres]

– Конец стоит того, чтобы увидеть его самому.

– До чего вы, мужики, пафосные ублюдки, – наигранно зевнула Чиз. – Чего застыл, мудила? Крути, давай!

– Как не хочется опять умирать, – поделился Виски-Джек, но ему не ответили.

Три карты прикончили ожидание.

Масти размазались на них, стекли в подвал карт, как густой ликер собирается на дне бокала.

Валет бубей. Тройка пик. Девятка пик.

Напряжение сдавило комнату в ладонях. Голос-Из-Тени качнул головой. Призраки поспешно кивали, показывая, что готовы играть дальше.

– Ставка? – безжалостно надавил Голос.

– Приманка, – нашелся Тангейзер, и отвращение от его подлости стало почти материальным.

Бубновый туз расшибся об пол и замер, скривившись, заломил уголок карты и развернулся налево.

– Пас, – занесла руку Мириам Дутль, закипевшая отчаянием. Голос-Из-Тени сжал ее запястье и уложил руку назад на колени. Призраки все поняли верно.

– За нас уже решили, – подвел Тень и потребовал. – Ставка!

– Я позову, – пообещал Бёрн. Мгновенно комнату залило изумлением такой силы, что страх и отчаяние растворились в нем.

Туз треф поставил на партии крест.

Виски-Джек уронил руку. Его карты рассыпались по полу, демонстрируя улицу оборванных надежд. Чиз ликовала. Она еще не до конца осознала, насколько ей подфартило, но уже швырнула карты, обнажила победу и хлопала в ладоши, как девочка. Мириам дрожала. Приманка! Лорд Холдсток опустил плечи. Две пары, и такое чувство, что он только что пробежал десяток миль. Голос-Из-Тени держал карты у лица, точно прятался за ними.

Гордон аккуратно положил свои лицом вниз. Сдаваться следует с улыбкой.

– Извольте показать нам вашу руку, – попросил Голос.

– Переверните сами, – процедил Гордон, неожиданно придя в ледяную ярость.

Тень потянулась к картам Бёрна правой рукой, продолжая сжимать в левой свои, и на какой-то миг, сквозное мгновение Гордону почудилось, что он видит Голос отраженным в зеркале. Охотник повернулся спиной к остальным игрокам и замер в ожидании приговора.

– Три туза, – удовлетворенно сообщил Голос.

Бёрн слышал, как жутко шипит Чиз, и обернулся посмотреть, что опять вызвало бешенство у этой сумасшедшей бабы.

Напротив пикового туза и двойки кухарки лежали червовый туз и – особой насмешкой! – тройка пик.

– Мои поздравления, мистер Бёрн, – сдавленным от обиды голосом пробормотал лорд Тангейзер. Призраки по одному расползались от карточной ловушки. Охотник продолжал сидеть у наполовину чужого расклада и недоумевал.

Голос-Из-Тени торчал над картами, пока они не остались вдвоем.

– Не время, – подвел он и показал руку с зажатой в ней парой: Джокер, смутно похожий на охотника, и пятерка треф. Гордон мучительно пытался понять, от какой детали его бросает в дрожь, и, наконец, заметил: обе руки Голоса были правыми. Одинаковыми. Точно отраженными в зеркале.

Кристина давилась холодными бобами, которые пихала ей в рот Барбара. Обе не могли смотреть в глаза друг другу. Барбара часто промахивалась ложкой и вываливала еду на платье. Из соседней, пустой и гулкой, как череп, комнаты доносился дзинь-бух. Шейла подводила пружину. Кристину привязали к прутьям детской кроватки изнутри. Из своего гнезда она видела лишь разбитое окно и верхушки деревьев, молящихся хмурой осени.

Винни, отмытый и переодетый в казенное, с наслаждением перевернулся лицом к стене. Жестковатое тюремное белье царапало шею, но пушер не мог припомнить дня, когда ему было так спокойно.

Люк Комптон считал потолочные плиты и мысленно пытался двигать их так, чтобы они по очереди уехали в коридор, вместо потолка образовалась дыра – врата в другой мир, откуда на него вывалился летающий костюм или ходули. Он нацепил бы их и уковылял куда подальше, пока не проснулся бесноватый сосед.

Крючкозубый смотрел на окна третьего этажа и шевелил губами. Его подруга лежала поодаль в черном полиэтиленовом мешке. Время докапало до дна.

Лайт Филлсон только что проснулся и машинально щелкал пультом, теребя каналы. Телевизор работал, как метроном. Агент следил за номерами на экране, но ему никак не удавалось поймать момент, когда конец обрывается в ноль.

Сэм Доплер сидел на унитазе и пытался сосредоточиться на газете. Его отвлекал взгляд мужчины, сидевшего в соседней камере и уже четверть часа пялившегося на него. Даже с такого расстояния детектив слышал его тяжелое дыхание и резкий запах.

Слаповски что-то лаял по телефону, наказывая ребром ладони столешницу. Финч сидел к нему спиной и поминутно, с оглядкой, нюхал обваренные ладони.