Линдалл Клипстоун - Поместье Лейкседж [litres]

– Я не знаю.

Он бьет ногой по земле, разбрасывая листья. Затем протискивается мимо меня и направляется к тропинке.

– Давай. Скоро наша очередь отдавать десятину.

Мы молча идем обратно в деревню. Когда мы походим к площади, очереди уже нет. Все остальные отдали свою десятину. Я беру нашу корзину с земли, где я ее оставила, и быстро иду к столу. Женщина с серебряными волосами ушла. Ариен и я здесь одни.

Сосны вокруг стола темны, а за ними мерцает свет. Вдруг от деревьев отделяется тень. Она принимает форму мужчины. Разноцветные полосы – серый, черный, серый, черный – скользят по нему, пока он пересекает расстояние между нами. Я сразу узнаю его.

Монстр. Мой рот формирует слово, но я не издаю ни звука. Он не лесной волк. Не одно из свирепых и ужасных существ из моих сказок, с когтями, клыками и слишком большим количеством глаз. Лейкседжский монстр – мальчик с длинными темными волосами и красивым острым лицом. И почему-то это только усугубляет ситуацию.

Он молод – старше меня, но ненамного. Его волосы спускаются до плеч – нижняя половина ниспадает волнами, а верхняя перевязана длинным черным шнурком. Даже в летнюю жару он носит тяжелый плащ, перекинутый через плечо. Все его лицо в шрамах. От лба до челюсти – ряд зазубренных отметин.

С бесстрастным лицом он осматривает меня с ног до головы.

– Что вы мне предложите?

Его слова – словно холод в середине зимы. Свет мерцает, и на мгновение я что-то замечаю краем глаза.

Вспоминаю давний голос в морозном лесу. Вопрос, который он тогда прошептал мне на ухо.

Что ты можешь мне предложить?

Я закусываю губу и возвращаюсь в настоящее.

– Ничего. Я-я не…

Ариен забирает у меня корзину и кладет ее на стол:

– Вишня. Это наше приношение. И алтарь починен.

Монстр смотрит туда, где Мать собирает краски. Деревянный каркас алтаря покрыт новым лаком. На полке внизу зажжены свечи, заливающие икону светом.

Я хватаю Ариена за руку, чтобы увести его.

– Ждать.

Сапоги монстра врезаются в землю. Он подходит ближе.

– Останьтесь на секунду.

Я встаю перед Ариеном. Мои ладони напряженные и влажные от пота, но я распрямляю плечи и встречаю темный взгляд монстра.

– У нас для вас больше ничего нет.

– О?

В его движениях есть что-то дикое. Он как лиса, преследующая зайца.

– Я думаю, что есть.

– Нет, нету.

Монстр протягивает руки. На нем черные перчатки, а манжеты его рубашки туго затянуты на запястьях. Он кивает Ариену и выжидающе смотрит:

– Давай, покажи мне.

Ариен протягивает к монстру руки. Пальцы моего брата, обгоревшие прошлой ночью алтарными свечами, теперь потемнели.

Монстр бросает на меня взгляд.

– Это не ничего, не так ли?

– Это…

Он снова поворачивается к Ариену, и выражение его лица становится еще более диким.

– Скажи мне, как ты получил эти отметины?

Ариен беспомощно смотрит на меня. Это все моя вина. Я обещала защитить его. Я ощущаю горячий порыв страха и ярости. Протискиваюсь между ними, пока не оказываюсь прямо напротив монстра. Потертые носки моих ботинок против его начищенных.

– Наша мама – художница. Это пятна от краски.

Он холодно смотрит на меня сверху вниз. Он красив, но что-то с ним не так. Что-то приторное, словно сладко-горький запах сахара на кухне прошлой ночью. Между шнурками воротника его рубашки на его шее виднеется что-то темное. Я с ужасом наблюдаю, как все вены на его шее становятся ярче, проступая под кожей словно полосы чернил.

Затем я моргаю, и все, что я видела – все, что я думала, что видела, – исчезает.

Рот монстра изгибается в слабой улыбке.

– Мне жаль.

Ничего ему не жаль.

– Очевидно, я ошибся.

Все, что я хочу сделать, это схватить Ариена и убежать, но я заставляю себя оставаться на месте. Я сжимаю пальцы в кулак.

– Так и есть.

Он грубо снимает перчатки и бросает их на землю к ногам Ариена:

– Не потеряй.

Он уходит, не бросив ни на кого из нас ни единого взгляда. Его недавно обнаженные руки глубоко засунуты в карманы плаща.

Ариен наклоняется, чтобы поднять перчатки, и быстро натягивает их. Как бы долго я ни смотрела на него, он не смотрит на меня в ответ. Вместе мы идем через площадь, чтобы присоединиться к толпе, собравшейся у алтаря. Мы становимся на колени и упираемся руками в землю.

– Ариен, – бормочу я. – Днем, в лесу…

– Пожалуйста, забудь об этом. О лесе. О побеге.

Он поворачивается лицом к иконе, к золотым свечам.

– Обо всем.

Мы начинаем петь летнюю молитву. Я закрываю глаза и вдавливаю пальцы в землю. Когда меня заливает свет, я пытаюсь погрузиться в тепло и песню. Но все, о чем я могу думать, это то, что сейчас в этом мире не может быть места, где мой брат был бы в безопасности.