Зои Аарсен - Холодный как мрамор [litres]

Мне показалось, что я простояла несколько минут у открытой двери, прислушиваясь к звукам; убедившись, что на кухне никого не было, я шагнула вперед и аккуратно закрыла за собой дверь, чтобы духи Вайолет не смогли ей хлопнуть, пока я была в ванной комнате. Я медленно двигалась по коридору, вспоминая, как проделывала это ночное путешествие в прошлый раз и мельком увидела красный «Приус» Оливии, терпеливо ожидающий, когда она проснется утром.

Я воспользовалась туалетом в темноте. Однако, поспешив выйти и спуститься вниз, я не услышала, как кто-то спустился со второго этажа по покрытой ковром лестнице.

Когда я открыла дверь и вышла в коридор, то громко ахнула от удивления. Я стояла лицом к лицу с миссис Ричмонд, и она была так же удивлена, как и я. На ней был пушистый красный халат, тонкие волосы были не прикрыты. Я не могла вспомнить, видела ли я ее ненакрашенной до этого, но на ее лице было больше морщин, чем я помнила.

– Миссис Ричмонд, мне так жаль, я могу объяснить, – начала я приглушенным шепотом, чтобы нас не услышал мистер Ричмонд, вероятно, спавший наверху. Была вероятность – особенно после всего, что произошло с матерью Генри в последние пару месяцев, – что она не знала, кто я.

– Это я, МакКенна Брейди. Я подруга Генри и была подругой Оливии.

Миссис Ричмонд моргнула и привела дыхание в норму. Она убрала руки ото рта и расположила их у груди, будто пыталась удержать сердце на месте.

– Боже мой. Ох, МакКенна, ты до смерти меня напугала, – прошептала она. – Боже мой. – После недолгих раздумий она потянулась и обняла меня.

– Что же ты делаешь в нашем доме в такой час?

Ее простой вопрос поставил меня в тупик. У меня не было разумного объяснения пребывания в их доме посреди ночи, в то время как я должна была быть вообще в другом штате, в исправительной школе, о чем прекрасно знала миссис Ричмонд.

– Я… Генри… – начала я, не желая вовлекать Генри во все это, но зная, что не смогла бы объяснить свое появление в доме, не упомянув его.

Миссис Ричмонд осмотрела меня, скрестив руки у груди.

– Присаживайся. Я сделаю чай.

Я села за обеденный стол Ричмондов, где только четыре месяца назад пела «С днем рождения, Оливия», пока ее мать нарезала торт-мороженое. Миссис Ричмонд порхала по кухне в соседней комнате, поставив кипятиться чайник. Она открыла шкаф за шкафом, достала две кружки и наполнила два заварочных чайника листовым чаем. Я ждала, убежденная в том, что миссис Ричмонд вызовет полицию и меня заберут обратно в Шеридан. Это был конец: меня поймали.

– А теперь почему бы тебе не рассказать, что вы с Генри собирались делать? – спросила ровным голосом миссис Ричмонд после того, как села напротив меня, пока вода нагревалась.

– Я не уверена, что могу точно ответить на этот вопрос, – призналась я.

Миссис Ричмонд встала, побарабанила пальцами по дубовому столу и снова села на стул.

– МакКенна, ты знаешь, мы с мужем слышали сплетни старшей школы. Таня Лерер позвонила мне сразу после смерти Оливии и выразила обеспокоенность по поводу той игры, в которую вы играли на вечеринке Оливии.

Мне потребовалась мгновение, чтобы понять, что она говорила о матери Кэндис. Я всегда мысленно называла ее «Миссис Коттон», хотя это и не была ее фамилия, так как мать Кэндис повторно вышла замуж.

– Знаешь, должна признать, в первый раз, когда она сказала про игру, я все еще переживала потерю Оливии и ни слова не хотела слышать о каких-то предсказаниях. Все это походило на детские глупости, на те песнопения в комнате без света, чтобы увидеть призраков в зеркале. Но после несчастного случая с Кэндис на Гавайях эта игра начала меня волновать, – Миссис Ричмонд внимательно наблюдала за мной. – Огорчать меня, – пояснила она.

– Мы играли в игру, – начала я осторожно, поняв, что ей не терпелось узнать подробности, хотя она не спрашивала меня напрямую. – Новая девушка из Иллинойса – Вайолет – предсказала все наши смерти. Ну, кроме моей. Она предсказала смерть Оливии, Кэндис и Миши.

– И как конкретно работает эта игра?

Тут я начала раскрывать миссис Ричмонд свою душу. Я рассказала ей обо всем, что случилось после смерти Оливии в сентябре. Она задавала мне разумные вопросы, искренне желая услышать мою точку зрения, и я поняла, что миссис Ричмонд отчаянно хотела узнать то, что мне и следовало сказать, – и я наконец рассказала всю правду взрослому. Я почувствовала огромное облегчение, когда просто поделилась мыслями, которые копились в течение нескольких месяцев, с человеком, который хотел мне верить. Наконец-то я выплеснула слова, которые хотели вырваться изо рта и ушей.