Роберт Стайн - Смертельный урок музыки [litres]

До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до…

Я играл ноты со страниц два и три. В учебнике было показано, каким пальцем надо играть каждую ноту. Это был очень хороший учебник. Подробный.

«Ничего сложного в этом нет, – думал я, тюкая пальцами по клавишам. – Абсолютно ничего. Когда же я наконец начну изучать настоящую музыку? Рок-н-ролл, например, или что-нибудь из тяжелого?!»

Я все еще тренировался играть ноты, когда в гостиную заглянула мама. Ее длинные волосы выбились из-под косынки, которой она повязала голову. На щеке у нее я заметил грязное пятно.

– А что, доктор Визк уже ушел? – удивилась она.

– Ага. Сказал, что сегодня он хотел просто со мной познакомиться. А заниматься по-настоящему мы начнем со следующей субботы. И еще он сказал, что у меня замечательные руки. Изумительные.

– Правда? – Мама откинула волосы, лезшие ей в глаза. – Тогда, может, спустишься в подвал и поможешь разобрать вещи? Заодно и посмотрим, какие у тебя замечательные руки и как они изумительно распаковывают коробки.

– О нет! – Я страдальчески закатил глаза, соскользнул с табурета и плюхнулся на пол.

Мама даже не улыбнулась.

В ту ночь я снова услышал музыку.

Я сел на постели, прислушиваясь. Теперь музыка доносилась снизу.

Из гостиной.

Я встал с постели. Тапки опять куда-то подевались. Пол под босыми ногами был просто-напросто ледяным. Вообще-то мне полагался ковер. Но у папы пока руки не дошли его положить.

В доме было тихо. За окном шел снег – маленькие снежинки, казавшиеся серыми на фоне черного ночного неба.

– Кто-то играет на пианино, – произнес я вслух и сам испугался собственного голоса, сдавленного и хриплого со сна. – Кто-то там внизу играет на моем пианино.

Я подумал, что родичи тоже не могут не слышать музыку. Их спальня располагается в самом дальнем крыле дома. Но тоже на первом этаже. Так что они должны слышать музыку.

Я осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

Все та же тихая, печальная мелодия. Сегодня за обедом я как раз ее напевал. Мама еще спросила, что это за мелодия. А я не смог вспомнить.

Я напряженно прислушивался. Кровь стучала в висках и мешала мне слушать. Но я все равно различал каждую ноту.

Кто там играет?

Кто?

Я должен был это выяснить. Я решительно пошел к лестнице. В коридоре было темно, и мне приходилось держаться за стену. У лестницы папа поставил ночник, но я всегда забываю его включать.

Я спускался, опираясь обеими руками о перила и делая по шагу за раз, чтобы подо мной не скрипели ступени. Я старался не шуметь.

Я не хотел раньше времени вспугнуть того, кто играл на пианино.

Ступеньки все же поскрипывали у меня под ногами. Но музыка продолжала играть. Тихая и печальная. Очень и очень грустная.

По коридору первого этажа я шел на цыпочках, затаив дыхание. Чтобы попасть в гостиную, надо было пройти через зал и столовую. В зал падал свет от уличных фонарей. За окном по-прежнему шел снег.

Я засмотрелся в окно и налетел на нераспакованную коробку с мамиными вазочками, которая уже неделю стояла у кофейного столика. Я бы, наверное, упал. Но, к счастью, рядом был диван, и я ухватился за его спинку.

Музыка на мгновение затихла. А потом заиграла снова.

Я налег грудью на спинку дивана, дожидаясь, пока мой взбесившийся пульс не придет в нормальное состояние.

А где, интересно, родичи? Я внимательно вгляделся в сумрак коридора, который вел в их спальню. Неужели они не слышат, что кто-то играет на пианино? Неужели им совсем не любопытно, кто это может быть? Кто посреди ночи сидит в гостиной за пианино и наигрывает такую печальную музыку?

Я сделал глубокий вдох, на миг задержал дыхание и оторвался от спинки дивана. Медленно и осторожно я прокрался в столовую.

Здесь было темнее, чем в зале. Окна выходили на задний двор, и сюда не проникал свет фонарей с улицы. Я пошел еще медленнее, чтобы случайно не налететь на какой-нибудь стул.

Наконец я приблизился к двери в гостиную.

Музыка стала громче.

Я сделал еще один шаг. И еще один.

Мне повезло. Дверь в гостиную была открыта.

Я замер на пороге, напряженно вглядываясь в темноту.

Кто там? Кто?

Но я не сумел ничего рассмотреть. У меня за спиной раздался жуткий, пронзительный вопль. Кто-то набросился на меня сзади и повалил на пол…

Я упал и больно ушибся коленками и локтями.

Вопль раздался снова. Прямо мне в ухо.

Плечо пронзила острая боль.

Зажегся свет.

– Плюшка! – заорал я дурным голосом.