Арсений Суворов - Поверьте один раз

— Я? Коварная? — смеясь. — Город еще виден с корабля, а он — коварная! И с ним я поехала. Уж лучше мне было умереть, не родившись или провести оставшиеся дни в монастыре. Не подходи ко мне больше. И вообще отодвинься! Она капризно отвернулась.

— Ребята, давайте лучше выпьем бутылочку за отъезд, — Александр всегда знал, когда и как разрядить атмосферу. — Кто за? Кто против? — обежав всех глазами и не получив никакого ответа: — Единогласно!

Они выпили чуть-чуть. Дамы, естественно, поломались для приличия. Но пили как все. Одной бутылки показалось мало за отъезд. Открыли еще. Второй было тоже мало, но приближался берег.

Дом представлял собой двухэтажный, солидный, с элементами роскоши особняк, что по местным понятиям свидетельствовало о зажиточности. Окруженный массивной, кое-где сгнившей оградой из заостренных сверху стволов, он напоминал древний острог. Сходство еще более усиливалось отдаленностью от деревни.

— Да у тебя не дом. Хомут, а хоромы! — воскликнул Слава. — Мы сюда на пикник приехали или на постоянное место жительства?

— Нужны вы мне здесь на постоянке, — довольно произнес Олег. — Лада, бросай его, будем сюда каждый день ездить, — продолжил он шутя.

— Я подумаю над вашим предложением, — кокетливо глядя на Славу, ответила Лада. Они стояли во дворе, оглядывая добротные хозяйственные строения, утопающие в сени молодых, но уже высоких дубов. Деревья тихо шелестели над обычным деревенским колодцем — с длинным журавлем, украшенным головой какой-то птицы, сильно смахивающей на ворону.

— Заходите, рассаживайтесь! — Олег открыл дверь и вошел в дом.

— Какая красота! Кто это сделал? — воскликнула Татьяна.

— Я не знаю. Отец купил его совсем недавно, прошлой осенью. Старик, который здесь жил, отдал дом со всей мебелью почти даром.

Дима плюхнулся на диван. Легкий скрип старой мебели возвестил, что они прибыли.

— А мне здесь нравится, — произнес он. — Только непонятно, зачем напротив дивана это подозрительное дупло в огне? С перепоя может показаться черт знает что!

После того, как разложили припасы, взятые на три дня, но явно на целый партизанский отряд, Дима и Олег пошли готовить шашлыки, остальные разбрелись осматривать достопримечательности. Первый этаж был из камня с огромной русской печью, двумя комнатами, сенями, кладовкой. Резная лестница в прихожей плавно переходила на второй, деревянный этаж, с тремя довольно большими комнатами. Вместительный подвал, сделанный как подземный этаж из массивного необлицованного камня, больше напоминал офис из трех помещений. Все помещения были со вкусом обставлены мебелью ручной работы. Весь дом был украшен резьбой. Чувствовалось, что здесь работал выдающийся мастер. Стены прихожей являлись картиной, застывшей в дереве и составляли единый пейзаж, изображающий охоту на волка. Большая комната, предоставив свои стены не менее талантливому произведению, продолжала тему — сгорающим в адском костре дубом, расколотым огромным, притягивающим своим непонятным мраком дуплом. Пламя уже пожирало исполина, и он склонялся, не в силах бороться с неистовым торнадо. Малая комната создавала ощущение глухого девственного леса. Густой бурелом, заросший неимоверно плотно, передавал неприступность природы, не подвластной человеку.

Второй этаж являлся единой картиной, переходящей из комнаты в комнату. Черепа в шлемах, изломанные копья, холмы из заросших скелетов лошадей веяли тягучей безысходностью. И только одинокий ворон в центральной комнате, смотревший единственным живым глазом, создавал иллюзию угасающей жизни.

В сгущающихся сумерках комплекс смотрелся либо гнетуще, либо меланхолически, в зависимости от настроения и времени суток. Подвальный этаж, лишь местами облагороженный резными картинами, являл странный дисбаланс с наземными этажами. Палач, рубящий голову, украшал входную дверь. Картина была написана словно маслом, так четко и ясно художник выразил агонию жертвы и желания палача. Внутри открывалась вместительная комната с дверями слева и справа, на которых были вырезаны лишь простые подковы. На всю центральную стену изображался костер инквизиции. Резчику явно удавались костры. Монахи с крестами рождали неприятные ощущения. Каждый колышек в костре, словно дьявольской рукой доведенный до совершенства, спешил внести свой вклад в уничтожение, возможно, невиновной жертвы. Остальные стены украшали лишь неотесанный камень и не к месту прекрасная мебель.