Арсений Суворов - Поверьте один раз

— Слушай, Олег, — задумчиво обратился Александр. — Почему так иногда бывает: проступок незначительный, а вспоминаешь его много лет и каждый раз становится стыдно?

— У всех людей есть такие поступки, о которых хочется забыть. Но те, кто вспоминает о них с болью, — больше никогда не повторят этого, — произнес он серьезно. — А те, кто бахваляются, просто хотят показной неприступностью скрыть это или, того хуже, выместить на ком-нибудь свою же вину. Как говорится, с больной головы на здоровую.

— Помню, в детстве купили мне дожонка. Неуклюжий такой, как будто все части тела от разных собак. Уши длинные — болтаются, огромные глаза, лапы большие, но слабые. Вынесешь его на руках, на улицу, — по лестницам только вверх у него хорошо получалось, — он сразу, смешно размахивая лопастями ушей, мчится на свой газон, что у нас под окном. Трава почти с его рост и он, как уж в лесу, траву раздвигая, носится. Что-нибудь увидит, остановится: заднюю лапу подвернет, зад — на землю. Глядишь — весь на бок завалился. Тут же вскочит и давай по газону бегать, бегать у него лучше получалось. За газон не выходил, боялся, маленький еще. Возьмешь его на руки, отнесешь куда подальше, он стремглав на свой газон бежит. А на поводке упирается, уходить не хочет. Как-то летом остался я один. Жара. На пляж хочется. Одного его оставлять нельзя. Ему полтора месяца было. Оставишь — он все шторы посрывает, стулья погрызет, короче — устроит в квартире варфоломеевскую ночь, не любил, когда его одного оставляли и, надо отдать должное, действенным способом об этом сообщал. Ну не выдержал, пошел на Волгу, его с собой взял. Пришел на пляж. Одного оставить боюсь — потеряется. С собой взять не могу, неизвестно, умеет он плавать или нет? Знакомых ребят встретил, оставил им. А они взяли и стали его в воду бросать. То ли плавать учить, то ли просто, дурью маяться. Он, бедный, с головой в воду уходит. Только вынырнет, начнет к берегу выгребать, — все повторяется с начала. У него полные уши воды, в глазах чуть ли не слезы. Я его забрал, вынес на берег. Он лег и так и лежал, глядя на меня своими большими глазами, такой всегда шустрый, а тут лежит, не шевелится, и слезы из глаз будто текут. Он же маленький еще, я для него как мать, кроме меня он ни на кого положиться не может. А я, чтобы в воду раз залезть, его бросил. Короче, даже сохнуть не стал, сразу оделся и ушел. Противно так на душе было. Сколько лет прошло, а до сих пор помню. Странно, да? Вроде мелочь, а неприятно.

— А детские переживания они самые сильные. Потом человек взрослеет и грубеет. Начинает думать, что уж он то все знает и все пережил. Ни во что не верит, если это расходится с его понятиями о том, как и что должно быть. Вот ты пришел ко мне со своим сочинением. Думаешь, я так просто все бросил и с тобой поехал? Нет, я подумал, а вдруг в этом что-то есть! Однажды в детстве я видел сон, скажем так. Будто вышел я в туалет. Мне было тогда лет восемь. Возвращаюсь. Смотрю, входная дверь открывается. Входит мужчина. Глаза горят как у кошки, когда на них падает свет в темноте. Я остолбенел. Подходит он к комнате сестры, дверь перед ним открывается, как по мановенью волшебной палочки. Я словно под гипнозом пошел за ним. Он наклонился над ней и с причмокиванием целует ее в шею. И целует как-то странно, руки по швам, ноги прямые. Будто ритуал какой выполняет. А потом я проснулся. Сестра с утра усталой была. Как будто вагоны всю ночь разгружала. Странно? Вот иногда и подумаешь: а вдруг не приснилось?!

— Знаешь, я ведь, честно говоря, не из-за сочинения поехал. А чтобы побольше узнать про них. Я ведь верю во все это. В лунатиков ведь тоже не верили! Говорили: приснилось, меньше пить надо. Но те хоть безвредны, а эти людей убивают! Хочешь — верь, хочешь — нет. Но когда мы сегодня спали, он к нам приходил. На двери крест висел, вот он и не вошел. Как ты описываешь, так он и выглядел. Глаза горят как фосфорные, я в него всю воду из бутылки вылил. Он, понимаешь, за дверью стоит, а она стала прозрачной — не дверь, а мутное стекло. Я его через дверь вижу, как если бы ты в потемках стоял, а у меня глаза только что к темноте привыкли. И глаза у него горят, как под рентгеном, до сих пор страшно. Я водой брызгаю, и дверь, где вода попала, становится непрозрачной. Брызгаю я, брызгаю, и вдруг глаза открываю, пора вставать. Ну, думаю, неужели приснилось, ведь как наяву было. И тут у меня мелькнула мысль. Я руку под подушку, бутылочка пустая. Вот и думай теперь вылилась аль не вылилась?