Борис Конофальский - Нечто из Рютте [litres]

Волков поехал в замок, размышляя о многих вопросах, о которых думают рачительные господа. И во дворе замка он опять увидел Агнес. Она болтала с дворовой девочкой, что была при коровнике. Солдат позвал ее и, войдя в донжон, подвел Агнес к управляющему Крутецу.

– Господин управляющий, эта девица будет мне надобна.

– Хорошо, велю кормить ее, – сразу сказал управляющий.

– Того мне мало. Прошу пошить ей два новых платья. Одно простое и крепкое, второе доброе, как для госпожи. И нижние платья чтобы были. И все, что нужно там для девицы. И обувь.

– Деревянную? – спросил Крутец.

Он не был ни удивлен, ни обескуражен: раз коннетабль просит, значит, так надо. Любое пожелание коннетабля и для всех окружающих, и для управляющего тоже было законом.

– И деревянную, и добрую кожаную. Такую, как носит служанка госпожи.

– Хорошо, господин коннетабль, – сказал управляющий.

И тут солдат произнес фразу, которая удивила всех присутствующих в донжоне, всех без исключения, и Крутеца тоже:

– Монах, научи ее грамоте.

– Ее грамоте? – удивился монах.

– Да, псалмы она запоминает. Может, и грамоту осилит. И счету научи. Она хвалилась, что умная. Может, оно и так.

– Хорошо, господин, – сказал брат Ипполит.

– Сегодня начни, – солдат подтолкнул к монаху девочку.

– Хорошо, господин, – повторил монах все еще удивленно.

А Волков полез в кошель и достал оттуда пригоршню меди, кинул ее на стол:

– Купи себе гребень, чепец, мыло и что там еще вам нужно и помойся вся, а волосы особенно, больше грязная не ходи. Не терплю грязь.

Девочка с открытым ртом сгребла пригоршню меди со стола, от удивления и растерянности она даже не поблагодарила его. Солдат повернулся и, хромая, пошел к барону. Только во дворе девочка догнала его, схватила правую руку, поцеловала и произнесла:

– Спасибо вам, вы господин мой!

– Запомни то, что ты сейчас сказала, – ответил Волков.

Следующим утром он надел лучшую свою одежду, новые сапоги, самую дорогую ламбрийскую кольчугу и, позвав с собой сержанта и управляющего, поднялся к барону. Тот был удивлен появлением главных своих людей в столь ранний час, но принял их. Волков вышел вперед, встал в трех шагах от кресла барона и начал с поклоном:

– Господин наш Карл Фердинанд Тилль барон фон Рютте, при сержанте вашем и вашем управляющем я, Яро Фолькоф, ваш коннетабль и отставной корпорал и правофланговый гвардии, охрана штандарта герцога де Приньи, спрашиваю вас: готовы ли вы отдать мне в жены вашу дочь Хедвигу Тилль в награду за дела мои в земле вашей?

Барон смотрел на солдата с неприязнью, что было для того неожиданностью, а потом произнес с раздражением:

– Фолькоф, какого дьявола, что за балаган?

Солдат чуть растерялся и, думая, как ответить, молчал, и сержант с управляющим молчали.

– Вам что, мало моего слова, – продолжал барон, – вы приволокли свидетелей? Я, по-вашему, купчишка, что ли? Вы бы еще нотариуса притащили!

– Все должно быть по правилам, – все еще неуверенно продолжал солдат, – просто я хотел знать, отдадите ли вы мне в жены Хедвигу Тилль, вашу дочь?

– Да. Говорил же это вам. Как только получите рыцарское достоинство – сразу назначим дату свадьбы.

– Господин мой, – продолжил Волков, он чувствовал себя неловко, но хотел довести дело до конца, – а дадите ли вы в приданое за дочерью своей деревню Малую Рютте и весь клин земли, лесов и лугов, что идет вдоль реки почти до монастыря?

– Да-да, – барон раздражался еще больше, отвечая так, будто хотел побыстрее закончить этот разговор, – все как обещал, и золото тоже.

– Благодарю вас, господин барон. – Солдат низко поклонился.

Они вышли на улицу, и Волков перевел дух, уж больно неприятным получился разговор. Он не мог понять перемены в настроении барона, а перемена несомненна была, и с того самого дня, как он привез труп сына барона в замок.

– Я не понял, – заговорил Крутец с заметным удивлением, – сеньор наш даст вам в приданое за дочерью лен? И останется вашим сеньором?

– Нет, – ответил солдат машинально, он думал о своем, – сеньорат на приданое не распространяется.

Сержант изумленно молчал, глядел то на управляющего, то на коннетабля.

– А когда же вас произведут в кавалеры? – не отставал Крутец.

– Надеюсь, что в это воскресенье.

– Вон оно как! – удивленно сказал сержант. – Поздравляю вас, господин коннетабль.

Дальше сержант и управляющий были ему не нужны, и он без них поднялся в свою башню, откуда прошел по стене до покоев прекрасной Хедвиги. Потянул за ручку, дверь оказалась незакрытой. Он шагнул в покои, служанка госпожи попыталась преградить ему путь, но он бесцеремонно отодвинул ее в сторону.