Пирри Тео - Истории Бедлама

Санитар увидел шанс и бросился к Алисе, вкалывая ей в шею дозу седативного. Алиса закричала и санитара откинуло к перилам лестницы. Она обернулась и, глядя желтыми, полными ненависти глазами, подошла к нему. Он встал на колени, но не мог двигаться дальше, давление и боль нарастали в голове с каждой секундой. Он закричал, сцепив руки. И, когда Алиса остановилась перед ним, его глаза закатились и его череп лопнул. Ошметки мозгов и крови забрызгали стены и Алису.

Но его жертва не была напрасной. У Алисы все поплыло перед глазами. Она опустилась на колени и слабо выдернула пустой шприц из шеи. С усилием попыталась подняться, чтобы уйти, она перестала чувствовать ноги и рухнула на пол.

«Я не могу объяснить, что я увидел дальше. Это бросало вызов всей научной логике. Почему-то зеркало спасло нас».

Маленькая, сильно избитая девушка лежала на полу, и пламя сразу утихло. Черный вихрь вырвался из ее тела, внутри него были какие-то твердые черные кусочки. Как будто внезапно намагниченный, черный дым выстрелил в зеркало и просочился в трещину в стекле.

Когда последний дымок исчез в зеркале, Алиса упала без сознания. Трещины в зеркале пропали, стекло вновь стало целым. Через мгновение зеркало снова стало не чем иным, как элегантной декоративной деталью для украшения стены.

Потрясенный доктор Браун стоял рядом с плачущей медсестрой Болл среди кровавой бойни, оцепенело оглядывая то, что осталось от Бедлама.

Тяжелое тело Алисы усадили в кресло, к которому подходили множество труб и проводов. Кресло отнесла в пустой подвал группа санитаров.

«Мы заперли ее в подземелье, в подвале клиники. Здесь она была бы заключена в тюрьму со стальными стенами, выложенными свинцом, чтобы препятствовать ее психическим способностям.

Там она и останется. Вместе с моими надеждами на успешные исследования».

Доктор Браун сел в кресло, которое поставил возле каталки. Женщина на каталке лежала безжизненно, укрытая белым одеялом. Раствор из капельницы медленно тек вниз по резиновой трубе и попадал в ее тело через внутривенную иглу, которая была заботливо вставлена в руку.

Это была уже пожилая женщина. Ее длинные серебряные волосы аккуратно лежали на подушке, морщинистая, бледная кожа и нежно-розовые щеки говорили о том, что пациентка мирно спит.

Слеза скатилась по его щеке, пока он держал ее высохшую, как пергамент руку в своей, безжизненную и вялую.

— Я снова тебя подвел, — прошептал он и положил голову на белое одеяло.

Она улыбнулась и опустилась на колени, чтобы быть на том же уровне, что и маленький мальчик, который смеялся и протягивал к ней свои пухлые руки. Она разгладила свои черные кудри и поцеловала его в лоб, и он обнял ее, так крепко, как только мог.

— Мама, — прошептал он и положил голову ей на плечо.

Она закрутила масляную лампу, и комната погрузилась в темноту, не считая тусклого света от умирающего огня. Она подхватила ребенка и села в кресло-качалку у мягкого синего пламени камина. Она баюкала мальчика и тихонько напевала ему на ухо.

Он намотал ее длинные, шелковистые черные волосы вокруг пальцев, и снова их разгладил, выдохнув своими розовыми губами.

— Расскажи мне сказку еще раз.

— О, ты хочешь послушать сказку о королеве и ее волшебном зеркале? — засмеялась она.

— Да, и про домик в лесу с маленькими кроватями и маленькими тарелками, — он улыбнулся, снова накручивая ее волосы на пальцы.

— О, Генри, как тебе не надоедает одна и та же сказка?

Мальчик забрался к ней на колени и заглянул ей в лицо.

— Нет, это моя любимая! — воскликнул он.

— Ну, хорошо, — она откинула голову на спинку кресла и мягко качнула кресло. — Когда-то была красивая королева. Она сидела в своем любимом кресле у окна и смотрела, как падает снег, пока она шила. Королева уколола палец об иглу, и три капли крови упали на белый снег, который лежал на черной оконной раме. Она посмотрела на красное и белое и сказала: «О, как я хочу, чтобы у меня была дочь, у которой была бы такая же белая кожа, как снег, губы красные, как кровь, и волосы такие же черные, как дерево оконной рамы!», и ты знаешь, что произошло дальше?

— У нее родилась маленькая девочка! — воскликнул мальчик с торжествующей улыбкой. — Белоснежка!

— Верно. Она назвала ребенка Белоснежкой.

Она качалась взад-вперед перед теплым огнем — шур, шур, шур, шур, — и шептала любимую сказку своего сына ему на ухо.

Шур, шур — тепло огня было таким прекрасным. Шур, шур.