Камиль Хасанов - Грёзы о мечте

Когда я спрятался за юртой, стоявшей слева от входа, из сарайчика вышел мужчина. На нём были изорванные штаны и потрёпанная кожаная обувь. На груди у него имелись красные символы, непонятные мне. Встав у входа, он начал осматриваться. Неподалёку от него двое детей, мальчик и девочка, — последняя явно старше первого, — пинали голову, предположительно женскую. Девочка пнула так называемый мяч мальчику, но он не сумел поймать его, и голова залетела за ближайшую юрту, что находилась по другую сторону от той, где сидел я. Мальчик направился за ней, но, когда он подошёл к юрте, голова выкатилась ему навстречу. Подняв её и пнув девочке, он направился к ней.

Кати нигде не было видно, как и мужчин, схвативших её. Я собирался заглядывать в каждую юрту в надежде найти девушку, но из самой крайней от меня вышел знакомый мужчина, ведя с собой Катю. Подойдя к ближайшей х-образной конструкции, он привязал её к ней. Я решил приблизиться и, пригнувшись, стал двигаться от юрты к юрте, прячась за ними. Добравшись до предпоследней, я услышал голоса, доносящиеся изнутри.

— Давненько мы не ели свежатины, да ещё и такой упитанной. И где только Вулш с Растом откопали сие чудо? А вот Скар с ребятами вновь облажались.

— Кажется, им не хило досталось. У Хаска обгорело лицо, а Карта кто-то избил. Теперь он выглядит не краше, чем головы на пиках, что мы вешаем.

Второй начал смеяться, и первый поддержал его.

Я не стал слушать их разговор и направился дальше. Когда я добрался до последней юрты, мне в глаза бросилась яма, где лежали человеческие останки. Отвернув голову, я увидел привязанную Катю и заметил у неё синяк на носу и красный символ на лбу, состоявший из дуги, направленной вверх, и точки внутри.

Из шалаша, за которым я прятался, вышел второй знакомый мне мужчина. Он подошёл к приятелю. Когда они поговорили, мужчина, привязавший Катю, направился к самой приметной юрте. У входа в неё стоял незнакомец с открытым торсом и неизвестными красными символами. Мужчина зашёл внутрь и, пробыв там буквально минуту, вышел, и направился к сарайчику.

Вскоре из яркой юрты вышла лысая старуха. На ней была изорванная шерстяная юбка, а на плечах висела шкура волка. На груди её имелись неизвестные мне красные символы, смотревшиеся отвратно на фоне обвисших грудей. Она подошла к Кате и, что-то сказав ей, повернулась спиной.

— Пора приступать к ритуалу! — прокричала старуха.

Из юрт начали выходить люди, в основном мужчины, но среди них присутствовали женщины и несколько детей. Большинство были одеты по пояс с набитыми на груди татуировками красного цвета, разве что у детей не имелось таковых. Также один из незнакомцев вынес из сарайчика большую чашу и огромный нож и передал их мужчине, который привёл Катю, и который после направился к старухе.

Я должен срочно что-нибудь придумать, пока не стало поздно! Но что я мог сделать против толпы? Покажись им, и я буду следующим за Катей. Вернуться обратно не представлялось возможным, ведь у выхода собрались люди. Да и бросить девушку на растерзание я не мог. Что же мне предпринять?

Пока я думал, к старухе подошёл мужчина с ножом и чашей, наполненной кровью. Когда она взяла чашу в руки и подняла её над головой, незнакомец, стоявший рядом Катей, сорвал с неё футболку и, порезав ножом лямки лифчика, снял его. Толпа начала радостно кричать, а старуха подошла к плачущей девушке и нарисовала на её груди кровью из чаши символ в виде дуги и точки.

— Кровавый бог услышал наши молитвы! — развернувшись к толпе, прокричала старуха. — Он даровал нам одно из лучших своих творений. Поэтому мы вернём ему часть дара в качестве подношения для того, чтобы, умилостивив его, он даровал нам ещё больше таких даров. А теперь, как и подобает ритуалу, прежде чем предать жертву кровавому богу, я выпью её кровь вместе с кровью предыдущей жертвы.

— Во имя кровавого бога! — радостно закричали одни.

— Режьте уже её! — кричали другие.

Я словно прирос к земле и не мог пошевелиться. Мне хотелось бежать и вернуться к ребятам. Но как же Катя?

Мужчина, стоявший рядом с девушкой, одним движением порезал ей левую руку, и она вскрикнула. Когда старуха поднесла чашу к её ране, кровь начала медленно капать туда. Посчитав достаточным, она отошла от девушки и подняла чашу над головой, а поднеся её ко рту, начала пить оттуда. Испив до дна, старуха отдала чашу мужчине, который ранее принёс посудину, и забрала у него нож. Когда он удалился, она направилась к Кате.