Дарси Коутс - Крейвен Мэнор. Хранитель призраков [litres]

– Да я его и не видел никогда. Он умер сто лет назад. Но мой дед был историком и собрал целую коллекцию дневников своего прадеда и прочей фигни. Мои родители водили меня к нему в гости в детстве, и он всегда болтал без умолку, рассказывая историю за историей о наших предках. Он был уже наполовину в маразме, и все, о чем он вещал, больше напоминало байки, но он обожал поговорить о своем прадеде-лекаре и сумасшедшей семейке с холма. Мамаша их, очевидно, была помешанной. Паранойя и обсессивно-компульсивное расстройство. Он часто зачитывал отрывки из дневника врача, и после чтения таких записей вас, как правило, одолевают кошмары.

Бармен скривил лицо и покосился на невидимую книгу, подражая своему деду.

– Мне бы очень хотелось попробовать на ней лечение электрошоком. Любую другую женщину заперли бы в психиатрической клинике из-за того бреда, что она несла, но она была очень богата, а богачей обычно не трогают.

Дэниел ясно представил себе старца с уставшим осунувшимся лицом, слюну, сбегающую с потрескавшихся губ, когда тот читает отрывки из древней книги. Огонь из камина отбрасывает блики и играет с тенями на его морщинистом лице, а глаза, полуслепые от катаракты, блуждают по комнате.

– Сама она не хотела лечиться, боялась проклятья из-за моих лекарств. Никому не позволяла прикасаться к себе. Но она разрешила мне лечить ее ребенка, бедняжку.

– Аннализу? – спросил Дэниел.

Бармен прервал пантомиму и пожал плечами.

– Я же говорил, что слышал эти байки ребенком. Но да, кажется так ее и звали.

– А ты не знаешь, что с ней было?

– Знаю, – бармен потер бороду татуированной рукой. – Это была любимая часть истории нашего дедули. У нее было такое заболевание, когда кожа покрывается волдырями на солнце. Он называл ее «дитя луны». Конечно, в наше время эта болезнь называется по-другому – что-то сложное, начинается на Кс… [5] Ксероде́рма пигме́нтная – наследственное заболевание кожи, проявляющееся повышенной чувствительностью к ультрафиолетовому облучению, проявляется в возрасте двух-трех лет и постоянно прогрессирует. . Проблема в том, что она вообще не переносила солнечного света и поэтому целыми днями сидела запертой в особняке с плотными шторами на окнах, и ей разрешалось выходить на улицу только ночью.

Дэниел моргнул и мысленно увидел портрет. Девушка на нем была до невозможности бледной, и эта бледность объяснялась тем, что она никогда не видела солнца.

– А как она умерла?

– Понятия не имею, приятель, – бармен пожал плечами. – В дневниках нашего дедули говорится, что он испробовал разные методы лечения, чтобы помочь ей, в том числе и всякие безумные экспериментальные средства, но ничего не помогало. И через несколько лет мать в приступе ярости выгнала его и запретила появляться на пороге.

Кайл покосился на бородатого бармена.

– Ты что, так и называл его дедулей? Он, видимо, и откинулся от смущения?

– Заткнись! Я любил своего дедулю.

Бармен сердито взглянул на Кайла, затем перекинул полотенце через плечо и направился к другому концу бара.

– Ну и зачем ты это сказал? – прошипел Дэниел.

– Да ладно, тоже мне… пафосный болван. Пей пиво и радуйся.

Дэниел взял бутылку, но пить не стал. В его голове кружились мысли. Он попытался представить, каково это – быть запертым внутри днем, прятаться за темными тяжелыми шторами, никогда не видеть солнца, не чувствовать его лучей на коже, опасаясь, что она покроется болезненными струпьями. Может, Аннализа и умерла из-за этого? Ему не хотелось думать о конце девушки. Дэниел провел рукой по лицу.

– Эй, что такое? Этот мудак расстроил тебя? – Кайл фыркнул и хлопнул Дэниела бутылкой по колену. – Надо сказать его дедуле, чтобы бросил рассказывать эти мерзкие истории о кровавых преступлениях и мертвецах.

– Да не в этом дело, – солгал Дэниел. – Просто… мне пора возвращаться. Я не хотел задерживаться так поздно.

– Хорошо. Подожди минутку. Сначала мне нужно кое-что спросить. Как ты думаешь, может, и мне найдется какое-нибудь занятие в твоем особняке? Замолвишь словечко своему приятелю?

Эйфория Дэниела начала утихать, но головокружение не прошло. Его губы скривились.

– Замолвил бы, если бы мог, но не думаю, что ему нужны еще работники. В его инструкциях прямо оговорено, что нельзя никого приглашать в дом.

– Да ладно, давай-ка, помоги мне. Разве я плохо к тебе относился? Кроме того, мы с тобой родственники по крови, – глаза Кайла сузились. – Или теперь, когда у тебя есть непыльная работенка по стрижке газонов, ты хочешь меня бросить?