Тим Ваггонер - Сверхъестественное. Обряд посвящения. Свежее мясо. Врезано в плоть [сборник litres]

– Дин…

– Все хорошо, Сэмми.

Он прекрасно знал, что ни черта не хорошо и что хорошо больше никогда не будет, но сказал так, потому что был старшим братом и так положено говорить, когда дела плохи. А куда уж хуже, чем это.

Триш начала пробираться по кровати к ним. Кровь отца сочилась из ее рта и впитывалась в одеяло.

Как бы Дин хотел, чтобы у него был пистолет, но пистолета не было – только нож и отвертка. А еще у него было то, что папа называл самым важным оружием, – он сам. Он переложил из руки в руку нож и отвертку. Не думая, подбежал к Триш, прицелился и воткнул отвертку в ее левый глаз, протолкнув металл внутрь до самой рукояти.

Он услышал, как ахнул Сэм, и увидел, как в ужасе распахнул глаза Уолтер.

Триш не среагировала никак. Вместо крови из-под торчащей в ее глазнице отвертки потекла прозрачная жидкость. Еще несколько секунд Триш продолжала на четвереньках стоять на кровати – безо всякого выражения, с отверткой в глазу и ртом, перепачканным отцовской кровью. Потом внезапно, как машина, отключенная от электричества, она завалилась вперед, скатилась с кровати и шлепнулась на пол.

Дин стоял и смотрел на неподвижное тело. Его рука была липкая от прозрачной слизи. Потом он почувствовал, как сзади подошел Сэм и обнял его за плечи. Этот простой жест сказал Дину больше, чем любые слова.

Уолтер поначалу не двинулся, и Дин боялся, что он потерял столько крови, что не осознает случившегося. Потом он горестно взвыл, спрыгнул с кровати и склонился над телом дочери. Он пытался поднять ее и прижать к груди, но слишком ослаб: она выскользнула у него из рук и снова оказалась на полу. Спустя секунду Уолтер со слезами, струящимися по слишком бледному лицу, упал рядом.

Братья пытались привести Уолтера в чувство, но он потерял чересчур много крови. Они выкопали две могилы на заднем дворе под большим старым дубом, который так любила Триш, и похоронили там отца и дочь, проговорив положенные, по их мнению, слова. Они, как могли, прибрали в комнате Уолтера, обыскали дом и нашли статуэтку Анубиса в подвале в одном из ящиков рабочего стола. После краткого спора они оставили статуэтку на месте, как и другие артефакты. Покончив с этим, братья выбрались наверх, заперли подвал и принялись дожидаться отца.

Из двух недель, прошедших в отсутствие Джона Винчестера, это время было лучшим.

– Ребята, вы были в мотеле во время пожара, да?

Сэм посмотрел на Дина, не зная, как лучше ответить на этот вопрос.

Она улыбнулась:

– Ничего личного, но пахнете вы так, будто неделю костер палили.

Дин поморщился:

– Мне уже надоело постоянно вонять.

Шериф с интересом приподняла бровь. Аманде Копп – которой, несомненно, уже давным-давно приелись шутки по поводу своей фамилии – было за сорок. Она носила короткие каштановые волосы, минимум косметики и тонкое золотое обручальное кольцо на безымянном пальце. Она выглядела дружелюбной, но от нее веяло твердым профессионализмом, что несколько скрадывалось чехлом с Хелло Китти на смартфоне, лежавшем в пределах досягаемости.

Сэму стало интересно, не из тех ли она, кто настолько привязан к телефону, что волнуется, оказавшись слишком далеко от него.

– Много чего произошло за эти дни, – отозвался Сэм, надеясь, что она удовольствуется этим.

– А то я не знаю, – вздохнула шериф. – У меня четыре человека, погибших от таинственной болячки, вдобавок к тем двоим с прошлой недели, а теперь вдобавок целый мотель сгорел с такой скоростью, будто его чертовым напалмом залили. Вот поэтому я и просиживаю зад в офисе. Жду звонка из ЦКЗ.

Братья переглянулись. Как они и предполагали.

– Мы понимаем, как вы заняты, шериф, – сказал Сэм. – Мы очень ценим, что вы отыскали время, чтобы снова побеседовать с нами.

Несмотря на то что с первого их разговора с шерифом Копп прошло всего несколько дней, она будто постарела на десяток лет. Морщины на лице стали глубже, глаза сделались красными и раздраженными (Сэм подумал, что его глаза выглядят так же) . К сожалению, Сэм давно привык видеть представителей правопорядка, страдающих от стресса и недосыпа, не говоря уж об осознании того, что в их городе творится нечто неладное, а они без понятия ни что это, ни как его остановить. Чаще всего они с Дином не могли рассказать местным властям правду, как бы сильно ни хотелось. По их опыту, почти всегда попытки просвещения выливались в несколько все более ухудшающихся сценариев. В лучшем случае их считали спятившими и переставали с ними сотрудничать. Или считали, что их следует задержать для психиатрической экспертизы. В худшем случае им верили, хотели помочь и оказывались лицом к лицу с опасностями, с которыми были просто не в состоянии справиться. Пару раз все проходило нормально – как, например, с шерифом Джоди Миллс в Су-Фоллс, – но то были скорее исключения из правил.