Александр Бушков - Степной ужас [сборник litres]

Но что интересно! Шел я в штаб этой самой дорогой – и на пути туда не видел на опушке ни двух поваленных деревьев, ни большого кострища, а теперь они взялись неведомо откуда…

Были вещи и поинтереснее. Много чего я моментально высмотрел. Понятно, головой не вертел и по сторонам не таращился, но хороший разведчик как раз и должен уметь моментально высмотреть вокруг всё, достойное внимания.

А посмотреть было на что. Диковина на диковине. Музыка, оказалось, доносится из странного большого ящичка – к нему не тянулось никаких проводов, и за прозрачным окошечком вертелись две какие-то катушки. А рядом стояла загадочная печурка: толстый ящичек с присобаченным к нему красным баллончиком. Ровно горел венчик из язычков синеватого пламени – совершенно такие в газовых плитах, видывал, как же, я же не с елки соскочил, в городах бывал, и в больших, – и на нем закипал зеленый эмалированный чайник. Ни такого музыкального ящика, непохожего на патефон, ни такой печурки я в жизни не видел, а вот чайник, наоборот, ни малейшего удивления не вызывал, он был самый обыкновенный, разве что чуточку не такой формы…

Чувствовал я себя легко и непринужденно – совершенно вольно отчего-то. Ну и сказал как ни в чем не бывало:

– Будем знакомы? Алексеем меня зовут.

Они тоже назвались. Совершенно обычные имена – Вадим, Максим, Лена и Катя. Разве что у Вадима на шее под расстегнутой полосатой рубашкой обнаружилась цепочка из желтого металла – как у девчонки. Тогда такие цепочки на шее у парней были совершенно не в моде, появись кто с такой, света белого не видел бы, засмеяли. Но остальные трое держались так, словно это было самым обычным делом.

Все четверо курили – и девчонки тоже. А ведь до войны курящая девушка – явление немыслимое. Приличная, я имею в виду. Считалось, что курят только, назовем вещи своими именами, проститутки и прочие приблатненные шалавы. Однако ни Лена, ни Катя на шалав нисколечко не походили: ничуть не вульгарные на вид, приличные девочки. Разве что в штанах и с цигарками. Цигарки тоже были странные: не привычные папиросы, а сигареты наподобие немецких трофейных, причем у них на конце был цилиндрик, желтый со светлыми крапинками, его брали в рот и очень ловко пускали дым. В жизни таких не видел.

Чайник вскипел, подпрыгнула крышка. Максим повернул какую-то ручку, и синее пламя погасло. Снял крышку, ловко подцепив ее толстым сучком, насыпал заварки из круглой жестяной баночки, опять прикрыл крышкой. Вот это было насквозь знакомо – мы точно так же заваривали чай прямо в чайнике.

Примечательно эти четверо выглядели. С одной стороны, самые что ни на есть обыкновенные парни и девчонки, разве что одеты необычно, и прически странноватые. С другой… Они были какие-то сытенькие, благополучные. В тылу у гражданских лица большей частью подтощалые, а то и изможденные, тыловой гражданский паек – смех один. А эти выглядели так, словно обитали где-то в сытости и благополучии вдалеке от войны, в полном довольстве жили. Очень даже странно. Я не вчера родился и слыхивал, что генеральские детки, вообще дети больших начальников живут не в пример лучше и сытнее своих обычных сверстников – но откуда бы в прифронтовой полосе взялась компания генеральских сынков и дочек? Загадочка… Точнее говоря, загадка на загадке.

Вадим небрежно так спросил:

– Леш, я так понимаю, ты тут на сборах? Поэтому так и вырядили?

Какие, к лешему, сборы, когда война третий год громыхает? И кто это меня «вырядил»? Самая обычная форма, хотя и х/б. Все же не такая замызганная, как это бывает в пехоте – разведчики всегда фасон блюли и вахлаками не ходили.

Я не стал лезть в бутылку. Ответил весьма даже дипломатично:

– Так уж вышло…

Судя по всему, его такие слова полностью удовлетворили. Кивнул:

– Ага. Мы на дороге целую колонну бэтээров обогнали…

Я не понял, о чем это он. Слово «бронетранспортер», как и его сокращение, тогда было совершенно не в ходу. Бронетранспортеры в армии появились только после войны, в конце сороковых. Вот у немцев имелись, нескольких модификаций, но тогда их все называли попросту «броневиками»…

А потому я ответил столь же уклончиво:

– Ну да, это наверняка наши…

Меня тоже потянуло покурить, и я вытащил свой кисет (трофейные сигареты как раз кончились, и снова пришлось взяться за кисеты). Кисет у меня был знатный, из подарков тыла фронту – из синего вельвета, с вышитой желтыми нитками надписью «Боец, бей фашистских оккупантов!». Спросил: