Максим Макаренков - Дни стужи [litres]

Моргра готовится атаковать.

Прошел миг.

Или вечность.

Стас оттолкнул плечом противника, пригнулся, готовый выбросить руку с топором. Враг будет ждать рубящего удара, а он ударит верхней остро заточенной частью лезвия. Но хромая нога онемела и подломилась. Колено тяжело ударилось в пол, Хромой попытался оттолкнуться рукой с топором, откатиться в сторону и понял, что уже не успеет. Краем глаза видел, как пошел вниз изогнутый клинок сабли, успел вдохнуть густой, пахнущий кровью, потом и прелой шерстью воздух.

Заорав от натуги, чувствуя, как трещит позвоночник, развернулся, упал спиной на пол. Сабельный удар пришелся поперек груди, вышиб воздух из легких. Выручили нагрудник и тяжелый толстый полушубок, который он не стал скидывать перед боем, как другие.

Не глядя, наотмашь, рубанул перед собой. Лезвие глубоко вошло в ногу наемника. С усилием выдернул топор, перекатился, уходя от нового удара, и встал в полный рост.

Наемник выглядел обессиленным, волочил ногу, лицо уже заливала сероватая бледность.

Стас нехорошо усмехнулся, перекинул топор с руки на руку и пошел в атаку. Не мудрил – рубил слева, справа, не давая противнику опомниться. Снова ударил сверху наискосок, чуть задержал удар и, увидев, что наемник замешкался, вогнал лезвие длинным выпадом ему под мышку. Выдернул, рубанул, раскраивая череп, и окинул взглядом зал.

Схватка кипела повсюду.

Ниула и неземная тварь «танцевали», пытаясь достать друг друга смертельно изящными выпадами. Федул и инок Владимир встали спиной к спине, прикрывая вязальщика Особого приказа. Григорий шептал, плел пальцами незаметные узоры и внимательно смотрел куда-то в танцующие тени, из которых выстреливали языки тьмы – они пытались дотянуться хоть до кого-нибудь из маленького отряда.

Колдун в черном стоял рядом с постаментом и творил стужу. С его рук стекали, змеились по полу морозные узоры, но быстро таяли. Лицо колдуна оставалось нечеловечески спокойным, но чем ближе подступал бой, тем яснее становилось видно, что колдовство стоит ему всё больших усилий.

Ниула рубанула наотмашь, тварь отскочила, пошла по дуге вокруг нее. Якут тут же оказался за спиной девушки. Что-то коротко сказал, та присела в низкой боевой стойке. А Якут неторопливо пошел к колдуну. Он не смотрел по сторонам, вроде бы даже и не заметил, что его пытается зарубить один из немногих оставшихся на ногах наемников. Просто чуть склонил голову и двинулся дальше.

Наемника заколола Ниула и тут же, возвратным движением, достала-таки моргру. Тварь обиженно заплакала, как ребенок, и отскочила, баюкая перерубленную лапу.

Противостояние давалось Якуту непросто. Он закусил губу, двигался рывками, словно его ноги вязли в невидимой смоле, но шел к своей цели.

Он вел бой сразу в двух мирах – такое умели немногие, и плата за это умение была высока. Лицо Шамана истончилось, кожа обтянула скулы, глаза горели болезненно-ярким огнем. Но он не останавливался.

Шел, не отрывая горящих глаз от колдуна.

Столяров неподвижно стоял, бессильно опустив руки.

Где-то глубоко в подсознании у него мелькнула мысль, что он представляет собой страшное и жалкое зрелище, особенно его смущали несвежий расстегнутый ворот рубашки и заросшие седыми волосами запястья, торчащие из рукавов пиджака.

Он стоял сгорбившись, бессмысленно водил глазами по сторонам, что-то искал в камере, но что? Он не помнил или не хотел вспоминать.

Чувствовал: если вспомнит, то будет так стыдно и страшно, что жить с этим станет невозможно.

Взгляд остановился на очертаниях неподвижного тела под одеялом.

Столяров тяжело шагнул к двери, сжал кулак, с удивлением посмотрел на него, будто вспоминал, что это такое и что нужно делать с этим дальше.

Стукнул в дверь раз, другой. Заколотил уже двумя кулаками.

Стерегли Столяровых двое.

Сторожам наказали смотреть зорко, членовредительства не допускать, поскольку вопросы к купцу у нанимателей еще оставались. Какие – наемники не спрашивали. Стеречь оставили тех, кто помоложе, в делах еще особо не участвовал и долю имел поменьше. Пусть, мол, обкатываются.

– От двери отойди, – крикнули снаружи, и Столяров послушно отошел.

Вошел один охранник, второй остался снаружи. Вошедший стоял правильно, чуть в стороне, чтоб, ежели что, сразу захлопнуть дверь. Короткое копье смотрело наконечником точно на купца.

– Жене… плохо, – глухо выдавил Столяров. Плечи его снова опустились, руки безвольно повисли.