Дмитрий Тихонов - Чертовы пальцы (сборник)

– Два дня назад они отстали, – возражает князь. – Тут как стол земля ровная, во все стороны на много верст видать. Не получилось бы у них столько времени незамеченными за нами следовать. Скорее уж, волки в гости наведались.

– Тоже так думаю. Но проверить не мешает.

– Верно.

Воевода отходит в сторону, подзывает дружинников, раздает указания. Мстислав Ярославич вновь переводит взгляд на племянников. Они поднялись и бредут к шатру, опираясь друг на друга. Молчат. То ли хмель выветриваться начал, то ли живительные кулаки воеводы помогли. Не глядят молодые князья по сторонам, опустили головы. Верно, наука – она легкой не бывает.

Изяслав и Святослав вваливаются в шатер. Здесь темно и влажно, пахнет мокрой шерстью. Мутными отблесками ложатся на полотнища стен сполохи костра, извиваются, словно танцуя или сгорая, в них серые тени. Непроглядным пятном у дальней стены застыла связанная татарка. Она что-то бормочет, шепотом, еле слышно.

– Будь они прокляты! – вполголоса говорит Изяслав. Он то и дело ощупывает стремительно опухающую скулу, куда пришелся удар воеводы. – Как посмели?

Святослав не произносит ни звука. Пальцы его дрожат. Он подходит к девушке, резким рывком переворачивает ее на спину. Глаза пленницы широко открыты, в них стоят слезы. Губы беспрерывно шевелятся, выговаривая снова и снова одно и то же слово.

Мрак полнится многоголосым лаем, возгласами дружинников, ржанием коней, бряцаньем оружия – лагерь встревожен, разбужен, – и Святославу приходится наклониться, чтобы расслышать.

– Эрлэг-каан, – горячее дыхание касается его лица. – Эрлэг-каан. Эрлэг-каан…

Он бьет ее в живот. Девушка стонет, сгибается, насколько позволяют путы, но не замолкает.

– Эрлэг-каан, Эрлэг-каан, Эрлэг-каан…

Святослав бьет повторно, сильнее, и на сей раз неведомое татарское заклинание прерывается. Пленница давится болью, принимается судорожно хватать ртом воздух.

– Вот так, – ухмыляется Святослав. – В присутствии знатного мужа бабе должно помалкивать.

Он опускает ладонь на ее бедро, гладит влажную, загорелую кожу, тискает упругую задницу. Девка хороша, хоть и некрасива, плоска лицом. Что ему до лица! На него и смотреть вовсе не обязательно: навалишься сзади, схватишься за тугую черную косу – и крой татарку, как кобель сучку. С нехристями так можно.

От срамных мыслей уд напрягается, застывает раскаленным колом. Святослав тянется к завязкам штанов, намереваясь немедленно пустить его в ход. Но тут девушка поворачивается к нему и начинает смеяться. Хрипло, безумно, взахлеб – точь-в-точь собачий лай, что никак не желает стихать снаружи.

Святослав ошеломленно отшатывается, но через мгновение берет себя в руки, замахивается тяжелым кулаком:

– Умолкни, погань!

Татарка умолкает. Тотчас глаза ее закатываются, на губах выступает пена, она опрокидывается на спину и бьется в судорогах, выгибается дугой, словно умирающий от столбняка. А в ответ на ее мучения вздрагивает земля под ногами князей. Будто что-то ворочается глубоко внизу, под истоптанным дерном, почвой и камнями. Будто что-то поднимается из недр.

– Чертово семя! – вскакивает Изяслав, хватается за рукоять меча. – Наколдовала, дрянь…

Его брат поднимается, шарит ладонью на поясе, но оружия там нет – оно осталось у Мстислава Ярославича. Второй меч и нож должны лежать где-то в головах постели, однако отыскать их Святослав уже не успевает. Земляной пол шатра вздыбливается и разверзается черной ямой, огромной уродливой пастью, извергающей удушливый дым.

А спустя время, достаточное, чтобы набрать в грудь воздух для крика, из ямы вырастает дьявол.

О, они узнают его сразу же: голова размером с походный котел, черная борода, свисающая на безразмерное брюхо, растянутый в кошмарном клыкастом оскале рот, толстые витые рога, растущие из исчерченного пересекающимися шрамами лба. И глаза, полные смерти.

– Господи! – шепчет Святослав, не в силах отвести взгляда от этих глаз. Чудовищная ладонь опускается ему на темя, испачканные засохшей кровью пальцы смыкаются вокруг головы, грязно-желтые когти впиваются в шею и плечи. Во тьме визжит, отчаянно визжит Святослав.

Одно движение гигантской руки – и голова его отрывается, отлетает прочь, оставляя за собой в воздухе дугу из рубиновых капель. Дьявол подхватывает падающее тело, припадает пастью к обрубку шеи, жадно глотает кровь, хлещущую ему прямо в глотку.