Роберт Чамберс - Пенумбра. Шесть готических рассказов.

Был уже первый час ночи, когда он вернулся к двери своего дома: усталый, отчаявшийся, убитый горем. Когда он повернул ключ в замке, его сердце на мгновение замерло, потому что он знал, что это всё реально, а не его сон. Он действительно слышал это крошечные шажки, которые приближались к нему, стремительно приближаясь к нему по коридору. Но он был слишком несчастен, чтобы испугаться. Его сердце сжимала в тисках тоска, а в голову отдавала острая, пульсирующая боль. Объятый печалью, он вошел в дом, не глядя, повесил свою шляпу, нашел спички в шкафу и взял со своего места подсвечник в углу. Мистер Паклер так устал и так измучился, что сел в кресло перед своим рабочим столом и почти потерял сознание. Его лицо упало на раскрытые ладони. Рядом с ним мерно горела свеча. Её пламя было ещё слабым в тёплом воздухе.

— Эльза! Эльза! — зарыдал он, вытирая слёзы желтыми костяшками пальцев. Это было всё, что он мог сказать, но от этого ему не становило легче. Отнюдь — сам звук её имени отдавался в груди новым приступом острой и ноющей боли, которая проникала в его уши, голову и само его естество. Каждый раз, когда он повторял её имя, это могло значить, что его маленькая Эльза, возможно, могла быть уже мертва; и теперь, лежала где-то там, на одной из многочисленных улиц Лондона, одна, в темноте. Ему было до того нестерпимо больно, что он даже не почувствовал, как что-то украдкой тянет его за край длинного пальто так робко, что это было похоже на движения лапками маленькой мышки. Он мог действительно подумать, что это была мышь, если бы заметил это.

— Эльза! Эльза! — стенал он, закрыв лицо ладонями. Затем, прохладный ночной ветер взъерошил его седые волосы, и низкое пламя единственной свечи почти полностью угасло до алого уголька, более не мерцая, словно ветер намеревался покорить её; и пламя мерно затухло, будто устало повинуясь ему.

Мистер Паклер почувствовал, что его руки напряглись от страха. Затем, он услышал слабый шелест, словно на маленькую, шелковую ленточку подумал лёгкий ветерок. Он сел прямо, резко выпрямился и тут же содрогнулся, услышав в тишине знакомый голос.

— Па-па, — сказал он, делая остановку между слогами.

Мистер Паклер встал в одном прыжке. Его стул с грохотом упал на дощатый пол. Свеча уже почти погасла.

Это был голос той куклы, Нины. Он бы точно узнал его среди голосов сотни подобных кукол, но в тоже время было в нём нечто большее, нежели нотки одушевлённого жалобного возгласа, призывающем о помощи и казалось даже детский плач. Мистер Паклер встал, полный решимости, и попытался оглянуться, но у него ничего не получилось, потому что ему показалось, что он словно окаменел с головы до ног. Он приложил много усилий, чтобы поднести руку к своей голове, чтобы изменить положение своей головы так, если бы он сам был куклой. Свеча горела так слабо, что возможно, к тому моменту она уже совсем угасла. Сначала, комната казалось абсолютно чёрной, но после он всё-таки рассмотрел кое-что. Он не мог поверить, что был сейчас более напуган, чем когда-либо до этого. Его колени дрожали, потому что он увидел её — Нину, — стоящей посреди комнаты. Она светилась слабым и призрачным сиянием. Её красивые, стеклянные глаза пристально смотрели на него. На её лице светилась тончайшая линия скола, которую он тщательно скрыл, словно она была воссоздана загадочным светом горящего внутри неё былого пламени. Но было что-то в её глазах, что-то такое родное, человеческое, прямо как у Эльзы, но как будто кукла смотрела её глазами, а не сама девочка. Тем не менее, всё же это была в достаточной степени Эльза, что одновременно вернуло ему всю пережитую им боль, но и в тоже время заставило забыть свой страх.

— Эльза! Моя маленькая Эльза! — воскликнул он.

Призрак подался вперёд. Её маленькая ручка медленно поднялась вверх, и с грацией гильотины упала вниз.

— Па-па, — сказала она.

На этот раз ему показалось, что её голос был ещё больше похож на голос Эльзы, чьи нотки проскальзывали где-то между искусственным голосом куклы. Он доходили до его слуха отчётливо, но всё также недостижимо. Эльза звала его. Он был уверен в этом.

Его лицо было совершенно белым во мраке, но колени его уже не тряслись. Он чувствовал, как цепкие лапы страха постепенно отпускают его.

— Да, дитя! Но где ты? Где? — спросил он. — Где ты, Эльза?!

— Па-па!

Звук снова тихо распространился по комнате. Послышался лёгкий шелест шелкового платья, стеклянные, карие глаза медленно отворачивались, и мистер Паклер услышал быстрые шашки маленьких ножек, обутых в бронзовые туфельки, когда кукла побежала прямо к двери. Свеча снова горела мерно и высоко. Комната была полна света, и он был в ней один. Мисткр Паклер протёр глаза и огляделся. Но мог видеть всё довольно чётко, и он подумал, что должно быть, задремал, хотя он стоял, вместо того, что бы сидеть, как было бы, если бы он только что проснулся. Свеча теперь горела, как ей и положено — ярко. На полках всё ещё лежали куклы, которые нужно было починить, вытянув свои ручки вперёд. Третья справа потеряла свою правую туфельку, и Эльза уже делала для неё новую. Он точно знал это.