Наталья Якобсон - Изувеченный [litres с оптимизированной обложкой]

Почему-то ему показалось странным, что она все еще осталась красивой. Во сне он не мог отделить ее от Донатьена, словно она была его душой, а не отдельным существом. Но размышлять об этом он мог только до того момента, как ее ловкие пальцы вогнали иглу ему в носогубные складки. Вслед за иглой потянулась и нитка. Она тоже очень быстро стала красной. Дама Донатьена была ужасающе безмолвной, как какое-то суровое небесное создание, как крылатая маска, которую он когда-то видел в ее руках. Теперь в них была окровавленная иголка, которой они очень ловко орудовали. Он с ужасающей ясностью вспомнил, что в свое время не сказал ни слова в защиту Донатьена, а теперь красавица запечатывала его губы своим шитьем навсегда. Даже во сне дож ощутил, что боль была адской.

Корделия позвала с собой мальчика, который когда-то служил на кухне у Донатьена. Вместе с ним идти по темным улицам было не так страшно. Юный Тонио рассказал ей о странных вещах, которые творятся возле дома его исчезнувшего господина. Вдвоем они пошли все проверить, как две тени в ночи. Ей пришлось накинуть на голову кружевной капюшон и взять маску в форме крыльев мотылька. Все вещи были черными и незаметными во тьме.

И не одна она пряталась этой ночью. Корделия остановилась у угла, заметив даму, выходившую из какой-то лавки. Вся в черном и бледная, будто глиняная статуя. Ей не нужно было носить маску, потому что застывшее лицо казалось вымазанным белой глиной. И все же, выходя, она прикрыла его маской совы.

– Это же Анджела! – Корделия плотнее прижалась к торцу здания, не смея выйти из-за угла. – Что она делает здесь одна в такое время? И в лавке темно…

– Я могу пойти проверить, – тут же вызвался Тонио.

– Только ничего там не трогай. – Она знала о его воровских замашках. Тонио тащил все, что плохо лежало. Иначе ему сложно было прокормиться, ведь он сирота. Корделия даже пожалела о том, что позволила ему зайти в лавку. Хоть там было темно, но она заметила в витрине жуткие гримасы масок, чем-то похожих на работы синьора Донателло. Только они сильно изменились, стали какими-то испуганными и пугающими одновременно. Лица сверхсуществ смотрели с витрин, и, казалось, они в ужасе. Корделия напряглась, присматриваясь к ним. Казалось, что это не маски, а отрубленные головы. Казалось, что они тоже смотрят на нее и хотят сказать «беги», но у них нет языков, все, на что они способны, это мысленный контакт.

Тонио надолго задержался в лавке. Темное чрево здания поглотило его, и Корделия начала волноваться: если это и вправду одна из лавок мастера Донателло, о которой она раньше не знала, то там небезопасно. Какие слухи ходят о нем…

Нерешительно она двинулась вперед. Подойдя ближе, она заглянула в окно и увидела, что Тонио примерял одну из масок. Рожица золотого проказливого лепрехуна очень шла ему, но не стоило ее трогать. Корделия хотела крикнуть, чтобы он не смел, но, кажется, уже было поздно. Мальчик пытался снять маску и не смог. Она будто приросла к плоти.

И тут же ей вспомнились жертвы. Вереница жертв. Труп женщины у канала, россказни про убитых вельмож, которым мастер отказал в праве на заказ у него, вороватый и уже мертвый подмастерье. Все они были в масках. В масках, которые пытались украсть.

Кажется, дьявол учит людей честности. Если только он этой лавкой владеет. Корделия тщетно пыталась раскрыть захлопнувшуюся дверь, а внутри темного помещения слышались сдавленные стоны. Казалось, Тонио хочет кричать и не может. Маска не позволяет позвать на помощь.

Когда ей удалось войти, мальчик лежал на спине, и, казалось, его плоть плавится от ожогов. Корделия осторожно прикоснулась к маске, чтобы отодвинуть ее с лица. Как ни странно, металл был совершенно холодным, даже ледяным. А вот от лица Тонио остался один безобразный ожог. Мертвая плоть все еще пузырилась. Что, если ожоги ядовиты? Корделия пожалела, что пришла сюда без перчаток.

– Дьявол всего лишь охраняет свое имущество!

Корделия обернулась на голос.

– Хотите еще одну маску, синьорина? Для вас я сделаю бесплатно.

Она заметила узкие продолговатые ладони, которые потирало мерзкое существо. Неужели это тот же самый мастер? Она приглядывалась к нему в темноте и не могла его узнать. Синьор Донателло напоминал бледную моль, которую затравили, но она все еще трепыхается.

– Плохи дела, синьорина. – Он будто прочел ее мысли и неуловимым движением пододвинул резное кресло, в которое ей пришлось сесть. Отсюда она могла видеть овальное напольное зеркало и спину хозяина, отраженную в нем. Вначале зеркало показалось ей кривым, но ее лицо оно не искажало. Только спину мастера, на которой обвисли два безобразных обрубка, будто у моли отодрали крылья.