Наталья Якобсон - Изувеченный [litres с оптимизированной обложкой]

– Даниел, – она впервые обратилась к молодому доктору по имени. – Я ухожу, и вам лучше забыть обо мне.

– Из-за того человека, который на вас напал? Не лучше ли обратиться в полицию? У меня есть там друзья, которые могли бы помочь…

Она отрицательно покачала головой. Как она могла ему сказать о своих тайных страхах? О том, что раньше любой, кто ей нравился, рисковал угодить под нож? И то был вовсе не нож хирурга, а кровавый инструмент маньяка. Убийцы и изувера, которого даже нельзя поймать, потому что он обитает в зеркале.

– Вы сделали мне новое лицо и таким образом дали новый шанс на жизнь, – просто ответила она. – Просить вас о большей помощи было бы назойливостью.

– Вовсе не новое лицо. – Он нервно провел рукой по своим белокурым волосам, коротко подстриженным и слегка вьющимся. С белым халатом врача они что-то совсем не сочетались. – Я только отшлифовал шрамы. Лицо осталось прежним.

– А у вас осталась моя фотография.

Он вспыхнул.

– Прошу вас. – Она ничуть не разочаровалась, что фото исчезло из бумажника. Главное, все деньги и сам кошелек остались на месте. К тому же Даниел купил ей подарок – маленький меховой рюкзачок, набитый такими необходимыми предметами, как расческа, шампуни и прочие принадлежности ухода за собой, которых не найти в больнице. Здесь были даже дезодорант и маленький флакончик духов. Наверное, стоило сказать ему спасибо. – Не возвращайте мне ее, – предложила она. – Ведь теперь я выгляжу немного иначе.

– Лишь немного. Мне пришлось исправить форму губ, они были слишком сильно повреждены.

– Нет, – возразила Клер. – Они были такими и раньше.

– И все-таки… кто это с вами сделал?

Она не ответила. В наступившей тишине было слышно только тиканье часов.

– Кто это был? Ваш знакомый? – настаивал Даниел с тактичностью не врача, а скорее следователя. – Когда вас нашли, вы твердили одно имя – Донатьен. Даже в беспамятстве вы продолжали повторять его.

– И еще одно, – напомнила она.

Теперь смутился уже он.

– Какое?

Наверное, он не расслышал это имя, когда увлеченно проводил операции, или просто не придал этому слову значения. Поэтому Клер повторила сейчас:

– Изувеченный.

Кому-то это имя могло показаться всего лишь кличкой или бандитским прозвищем. Но тот, кто знал Донатьена, никогда бы так не решил. Это было именно его имя, его суть. После того как он умер, он перестал быть собой, и тогда появился Изувеченный. Тому, что осталось от Донатьена после смерти, и тому демоническому, что пробудилось в нем, можно было дать только это название.

– Наверное, я пойду. – Клер перекинула через плечо подаренный рюкзачок. Он приятно грел теперь уже абсолютно ровную кожу. Она надеялась, что шрамы исчезли навсегда.

– Куда же вы теперь?

– Домой, – просто ответила она. Но в мыслях возникли непрошеные картины венецианского палаццо, где царил страшный «рай», состоящий из пыток, наслаждения и агонии.

– И все-таки кто такой Донатьен? – голос Даниела остановил ее уже у двери. – Обещаю, что никому не скажу. Вы можете мне доверять.

Клер только с сомнением покачала головой.

– Донатьен Франсуа де Сад… Донатьен – одно из имен маркиза де Сада.

– Хотите сказать, что у него появился последователь.

– Думаю, он сам был всего лишь неумелым последователем. У боли был создатель, способный пристыдить даже его.

– Клер! – впервые он позвал ее по имени. На это у него хватило смелости. Только вряд ли ее достало бы на то, чтобы пригласить Клер на свидание. Да он и видел, что она не желает. Она не хотела больше заводить ни возлюбленных, ни друзей, потому что история с прежними закончилась слишком плачевно.

– Не нужно сожалений, – только и сказала она на прощание.

К вечеру она вернулась домой и первым делом принялась изучать себя в зеркале. Бинты после операций исчезли. Ран не осталось, но тем не менее она ощущала себя мертвой. Говорят, только у духов нет изъянов. А все ее мелкие изъяны после операции куда-то пропали. Даже мучивший ее и почти незаметный окружающим дефект слишком пухлых губ полностью сгладился. Губы стали идеальной формы. Это было приятно – стать совершенной. Но внутри царил выжженный ад. Идеальное, будто у статуи, тело стало всего лишь оболочкой для пустоты, открывшейся внутри. Ее создали, как статую, на хирургическом столе. Решили, что она пережила аварию, но никто даже не догадывался, какой эта авария была.

Зеркало оказалось пустым. Донатьена больше нет: ни прекрасного, ни изувеченного. Она должна была почувствовать облегчение, но ощутила только сосущую пустоту на месте старой раны.