Элис Атлед - Мы все еще живы [СИ]

— Ты тоже так говоришь.

— Потому что иногда я думаю, что действительно не являюсь его частью. Пятнадцать лет я не видела никого кроме отца, а еще год — совсем никого. Но, похоже, ты имел в виду то, что тебя отличает от них непредвзятость. Знаешь, я тоже хочу у тебя кое-что спросить. Чья это форма?

Теперь уже напрягся Капитан.

— Что?..

— Тебя зовут Капитаном. Но твоя форма высшего офицерского состава. Эта форма принадлежала генерал-майору подразделения военно-воздушных сил Восточного региона. Да и не думаю я, что человек такого знатного происхождения надолго бы задержался в младшем офицерском составе. Я уже месяц ломаю над этим голову.

— Ах, это, — он позволил себе улыбнуться. — Это моя форма. По званию я был генерал-майором. Долгая история, но если вкратце, то все началось с одного моего друга, который, как ни попроси я его что-нибудь сделать, отвечал: «Да, капитан!» Это была просто шутка, причем не самая умная. Которая позже переросла в то, чем оно является сейчас.

Ия хмыкнула. Едва ли она поверит в это. Возможно, такое и правда происходило раньше, возможно, называют его так именно поэтому, но что-то все равно было не так. Истина ускользала от девушки, и как она ни пыталась, не могла заметить одну конкретную деталь. Это была «очшень» важная деталь, и собственная слепота начала раздражать Ию, хоть внешне это никак не отразилось. Она мило улыбнулась и бросила ему нейтральную фразу, что-то вроде «вот оно как» или «а, теперь ясно», только чтобы он вновь ослабил бдительность и снова совершил ту же ошибку. Тогда-то она сразу поймет, что не могла рассмотреть в нем все это время.

Капитан медленно опустил голову, вдохнул и выдохнул.

— Мне нужно идти, — он направился обратно к лагерю, но прошел всего пару метров и остановился. — Ия, — пришлось подождать, пока она обернется, — если тебе что-нибудь понадобится — я имею в виду не разрешение на эксперименты с осьминогами или на дополнительную занятость, потому что тебе, видите ли, нечем заняться, — ты всегда можешь обратиться ко мне.

Ия кивнула и продолжила собирать чистый и хорошенько смазанный механизм винтовки.

Уже вечером, как и ожидалось, на лагерь обрушился дождь. Ливнем его нельзя было назвать, но воды все же было очень много. Она стекала по неаккуратным ступеням из крупных камней, просачивалась в трещины и уходила глубоко вниз.

Ия сидела на холодном полу, облокотившись спиной на арку больничного крыла, и пустым взглядом смотрела на темные тучи, периодически разрываемые проблесками молний. Сильно задумавшись, она начинала петь. Без слов, только мотив, принесенный ей малознакомым образом из давно забытого прошлого. Когда над городом, где они жили когда-то всей семьей, собирались темные тучи, завывал сильный и страшный ветер, громыхал гром над небоскребами, освещенными вывесками и прожекторами, словно новогодние елки, Эфа, ее мать, пела эту песню. Конечно, у песни были и слова, и несколько куплетов с припевом, но Ия никак не могла этого помнить. Она считала, что сама ее придумала одной ночью, когда отец ушел и долго не возвращался. Тогда его задержала сильная буря, после которой Ия, следуя за отцом, считала вырванные с корнем деревья. В ту ночь дождь колотил в окно, но вспоминала она отнюдь не тот момент своей жизни. Перед глазами стоял зеленый лес, сосны и колючки, кровь на земле, трупы товарищей и осьминоги, рокочущие и пищащие где-то позади. «Тогда тоже был дождь», — подумала девушка и с некой растерянностью осознала, что произнесла это вслух.

— Чего? — из ближайшей комнаты высунулась Ка.

— Да так, ничего. Ты много знаешь из истории?

— Смотря за какой период, — дежурная подошла и присела рядом на корточки.

— За новейший. Точнее, предреволюционное время. Да и саму революцию.

— Честно говоря, не очень.

— Имя Ивэт тебе о чем-нибудь говорит?

— Ивэ-эт, — Ка сделала задумчивый вид, и Ия поняла, что ни о чем ей этот набор звуков не говорит. — Какой-то политический деятель?

— Да, продвигал неосапризм, — сказала девушка первое, что пришло в голову.

Выдуманное политическое движение тоже не вызвало в мозгу Ка никаких ассоциаций, а потому она решила сменить тему на ту, в которой разбирается.

— Как у вас дела с Капитаном?

— В смысле?

— Ну ты же написала ему любовное письмо!

Ия не выдержала и громко рассмеялась.

— Это была ш-шутка, Ка. Я накатала лист бумаги с просьбой разрешить мне начать эксперименты над осьминогами, чтобы узнать их уязвимые места. Но если тебе так интересно, просьбу отвергли, но обещали подумать.