Михаил Самарский - Последняя фотография

Третий разряд уже готовит простенькие блюда – там кашку сварит, макароны, овощи, яйца, затем жарит котлеты, блины. Кроме того, комплектует блюда, делает различные бутерброды.

– Получается, любая домохозяйка, даже самая ленивая, это как минимум третий разряд? – спросил Василий.

– Скорее четвёртый, – поправил Александр. – Потому что четвёртый разряд должен уметь готовить разные-разные салаты, винегрет, холодец, бульончики, супчики, вторые блюда, соусы, напитки, вареники, пельмени, выпечку и прочая.

– Саша, прекрати, – взмолился Веня, – я сейчас слюной захлебнусь. Нет, это издевательство какое-то: рассказывать о такой профессии в этом холодном и голодном лесу. Пойдёмте лучше грибочков пособираем.

– Терпи, – махнула рукой Галина, – зато интересно.

– Так ведь и язву желудка можно заработать, – возразил Вениамин.

– Ты думаешь, мне легко рассказывать? – тяжело вздохнул Черноудин и, сглотнув слюну, погладил рукой живот. – Кишка к кишке уже прилипает. Ладно, давайте свернём эту тему.

– Вот это правильно! – воскликнул Веня. – Лучше о любви поговорим: ну, скажи, дорогой, повариху-то свою Полинку приголубил?

– Да мы с ней и по сей день дружим, – сказал Александр, – она, правда, уехала в Питер.

– Без тебя? – с удивлением спросила Лида. – Как же она тебя бросила?

– Почему сразу бросила? – усмехнулся Александр. – Она же не жена мне. Мы просто дружили с ней.

– И ни-ни? – протянул Вениамин.

– У тебя одно на уме! – ухмыльнулся Черноудин.

– Ну, я думал…

– Думал он, – не дал договорить Александр, – у нас были другие отношения, дружеские.

«Эх, любовь-любовь! Потерял я свою любовь, вернее, не потерял, а погубил. После отъезда Полины в Питер, квартиру, которую мы с ней снимали на двоих, я стал оплачивать сам. Однажды в парке познакомился с девушкой, звали её Света, училась она в финансовом колледже . Такая вся молоденькая, большеглазая, с длиннющими ресницами, а голос… Её голос возбуждал меня в прямом смысле. Серьёзная девчонка, любила пофилософствовать, но крепкий орешек! Что я только не делал, всё было бесполезно. У меня никогда не оставалась, в гости заходила, чаи с ней гоняли, поскольку спиртное Светка не пила. Придёт, нацелуемся с ней, наобнимаемся, она в общагу, а я в ванную – помастурбирую и спать. И так продолжалось несколько месяцев, пока я не встретил товарища-однокашника. В выходной я пригласил его в гости, сидим пивко с ним потягиваем, и вдруг он спрашивает: а кто это у тебя на фото, не Светка ли? Я отвечаю: она самая. Серёга говорит: а откуда ты её знаешь? Ну, я объяснил: так, мол, и так, дружим уже несколько месяцев; я в свою очередь спрашиваю: а ты откуда её знаешь? Серёга меня и ошарашил! Говорит, она с его знакомым гуляет.

– Может, ошибся? – спрашиваю.

– Нет, – говорит, – я её и в темноте узнаю. – Да и вижу их вместе почти каждый день. Хочешь, я тебе фото привезу, где они вместе?

Я расспросил обо всё подробно. Пришёл к выводу, что Светик-мой- семицветик от меня едет к какому-то Грише, и они там с ним развлекаются. Ничего не понял, что это такое. Мы уже и в любви друг другу признались, я строил планы на семейную жизнь, зачем такая подстава? Убей, не могу понять. Если бы вы знали, как меня это задело за живое, возмутило до глубины души. Я в тот момент готов был убить её, понимая, что не смогу этого сделать. Но ведь как-то нужно отомстить! Не знаю, как бы я сейчас поступил, но, скорее всего, отнёсся бы к происшедшему сдержанно и философически. Но тогда, четыре года назад, со мной случилось что-то невероятное – моё нутро кипело и жаждало мести. Признаюсь, от любви в мгновение ока не осталось и следа, Светка из любимой девушки молниеносно превратилась во врага. Я всей своей сущностью почувствовал, как меня пронизала ледяная волна безнадежного отчуждения, и вдруг я понял сакраментальный смысл поговорки «от любви до ненависти один шаг». Я ненавидел Светку, я презирал её, для меня она, словно по мановению какого-то зловещего волшебного жезла, превратилась в ничтожество…».

– И что дальше, Саня? – спросила Лидия.

Черноудин снова побледнел. Он не сразу смог оторваться от своих мыслей, с минуту сидел молча, затем промычал что-то невнятное.

– Да я, это… ну… в общем, что-то задумался, – наконец, он взял себя в руки.

– Пампушечки свои вспомнил с котлетами? – язвительно произнёс Вениамин.

– А ты, вроде, о них не думаешь! – покачал головой Черноудин. – Сам, небось, спишь и видишь, как мамка пельмешками тебя потчует.