Максим Кабир - Скелеты

— Позаботься о них, — сказал Толя, и Ермаков крепко обнял его.

В рамах позвякивали стекла. Узоры инея складывались в белесое драконье рыло.

Баю, баю, баю, бай. Поскорее засыпай. В дом скребется Растрепай.

Ника помассировала виски.

Подошла, поцеловала Толю. Она метила в щеку, но угодила в краешек губ.

Толя густо покраснел и буркнул:

— Не ревнуй, Ермак.

— С Богом, — напутствовал Вова, вручая кухонный нож с внушительным лезвием.

— Я как Майкл Майерс, — улыбнулся Толя, принимая картинную позу.

— Но у меня длиннее, — заметил Ермаков.

— Как обычно.

Толя набрал в легкие воздуха, точно ныряльщик перед погружением, и шмыгнул за дверь, в подъезд, гудящий от ветра.

Ника приблизилась к окну, отдернула пожелтевшую штору. С высоты четвертого этажа оглядела двор, крышу беседки. Фонари походили на бенгальские огни. Через минуту силуэт Толи проскочил озерцо света и растворился в метели.

— Дойдет, — прошептал Андрей. Его телефон зазвонил.

— Мама, — вздохнул он. — Сейчас врать придется.

Он вышел в коридор, Ника услышала приглушенное: «Мам, это я. Не кричи, мам».

«А вдруг в полночь закончится все? Как в сказке?»

Метель хлестала по фасаду, словно вознамерилась отодрать здание от фундамента и утащить в степь.

Без Хитрова стало просторнее и страшнее.

«Мы в жилом доме, — успокаивала себя Ника. — Люди за стенами, мы постучим в любую дверь, и нас выручат».

Внутренний голос тут же напомнил, что их чуть не расстреляли на виду всей улицы Быкова. Вряд ли культистов смутят старушки-соседки.

Где-то ее бабушка сейчас распевает песни с подругами. Полагает, что внучка в безопасности празднует Новый год.

— Что за приятель у тебя? — поинтересовался Ермаков, входя.

— Золотой мужик. Молоток. На шахте работает, а по выходным — в село катается, подвизается церковным звонарем.

— Звони ему.

Вова пощелкал кнопки на телефоне-раскладушке.

— Здоров. С наступающим. Угу. Дело есть, брат. Важное. У меня тут люди сейчас. Школьница раненая. Вывезти ее нужно из города. В поликлинику — не вариант. За ней слежка, сечешь? Родаки у нее богатые. Ее сволота какая-то выкрала и пытала. Пальцы ей отрезала. Ты на колесах? Спасай, брат.

Вова насупился, прижимая к уху трубку.

— Ничего. Мы подождем, — жестом показал, что все хорошо. — Спасибо.

Он подбросил мобильник.

— Кореш мой в селе. Но сказал, что через час будет у нас.

— Час? — переспросил Ермаков.

— Дороги замело, — развел руками Вова. — Так мы поедим как раз. Идемте на кухню.

Они покорно уселись за крохотный столик. Ермаков звякнул Толе.

— Живой, — объявил он, коротко поговорив, — никого не встретил. Мимо школы бежит.

Немного отлегло от сердца. И лампочка в соломенном абажуре будто ярче засветилась.

Вова поставил на засаленную клеенку салатницу с винегретом, кастрюлю пюре и тазик, полный жареных крылышек. В отдельную тарелку насыпал порцию для Снежаны.

Ника уплетала остывшую картошку так, будто не ела сутки, и Ермаков не перебирал харчами. Сосредоточенно жевал салат и хлеб. Жирная и жесткая курица показалась Нике вкуснейшим деликатесом, и она лишь заурчала, когда Вова подкинул добавку.

«Мы ужинаем тридцать первого декабря у Солидола», — мысль не умещалась в черепушке.

— Братик твой, Санька, отменным парнем был, — проговорил Вова, наливая себе водки. — Точно не желаете по пятьдесят?

Ермаков вежливо отнекивался.

— Прорвемся, — Солидол выпил, занюхал репчатым луком.

Ника, сытая и согревшаяся, потянулась к тарелке Снежаны:

— Я ее покормлю.

Вова приплюсовал к стакану компот.

Снежана тяжело оторвала от подушки голову.

— Покушай, — Ника копнула вилкой пюре, поднесла к истерзанным губам девочки.

— Это каркаде? — кивнула Снежана на стакан.

— Нет, компот.

Снежана прожевала пюре.

— Тебя как зовут?

— Вероникой.

— У тебя фингал, Вероника.

— Не дразнись, — она оторвала для девочки кусочек волокнистого мяса.

— Он сдох? — вдруг спросила Снежана.

— Дохлее дохлого.

— Он… весь? И Карачун, и… — она вздрогнула, — и другие?

— Все они.

— Тогда кто за нами гнался? Может, это тоже был он?

— Нет, солнышко. Пусть они тебя не заботят. Съешь еще.

— Невкусно, — сказала Снежана, но съела крыло до косточки и вновь упала на постель, мгновенно вырубившись.

— Как она? — Ермаков подошел и сел около кровати. Ника прислонилась к его плечу.

— Поправится. Толя звонил?

— Да. Дома уже, все нормально.