Константин Бояндин - Фуга с огнём

– Уже, – подтвердил Василий, уже совершенно автоматически ставящий автографы. – Но пока не скажу, о чём.

Кальяненко рассмеялся и добыл свою знаменитую трубку.

– Хорошо, я подожду. А заезжайте в гости! Все заезжайте! Хоть сегодня. Заодно и отметим!

…Ему не сразу удалось найти уголок, где мог постоять в относительном спокойствии. Там он вновь добыл тот баллончик, встряхнул – внутри ещё что-то есть – и долго стоял, глядя на урну неподалёку. Не сразу решился, но – решился. Вначале сорвал ярлык, потом выбросил сам баллончик. Всё. Дома и так есть «трофеи» – одежда, в которой они вернулись, портфель, ключи непонятно от чего, прочая мелочь. И хватит. Мы победили, это главное.

Он слышал, как Нина о чём-то оживлённо говорит с Музой неподалёку, а сам стоял, глядя на то, как за окном идёт снег – первый снег в этом году – и думал только одно: я дома. Дома. И это всё на самом деле.

Менее всего я чаял встретить графа Толстого, Льва Николаевича. Так бы и внимания не обратил: прогулки по «Пентагону» не доставляют особого удовольствия, но – порой приходится появляться в этом логове чиновников. Шёл по коридору, за очередной подписью, да и прошёл мимо кабинета. И заметил – боковым зрением.

Вздрогнул даже. Граф словно сошёл со страниц хрестоматии. Не в суконной-посконной одежде, нет: в элегантном сером шалоновом сюртуке и строгом галстуке, но всё прочее – как в учебнике. Длинная борода, лучащиеся участием глаза, с затаившейся в них искоркой мудрости.

Мать честная!

Я посмотрел на табличку. Та самая дверь, сюда мне и нужно. И что тут делает этот ряженый? Готовится к конкурсу двойников исторических личностей?

Слух словно включили. Граф всё это время говорил по телефону. И телефон старинный, как в фильмах про революцию! То есть, под старину – видно, как тяжела трубка, и как приятно держать её; аппарат для господ, сразу показывает: с хозяином надо считаться.

– …И проверю лично! – повысил граф голос. – Делайте, что хотите, но чтобы студию вернули владельцу! – Он аккуратно положил трубку и пригладил бороду. И отечески улыбнулся. – Вы ко мне? Садитесь, садитесь, голубчик, сейчас всё решим. Господин Бирюков только что звонил, я в курсе вашего дела. У вас ведь литературная ассамблея?

– Конвент, господин граф. – Вырвалось само собой. Что за чёрт! – Литературный конвент. В этом году мы остались без спонсоров.

– Без титулов, – он вновь отечески улыбнулся. – Просто «Лев Николаевич», а ежели вам угодно формально, то «господин Толстой». Да, так вот, ассамблея. Доброе, доброе дело. Губернатор поможет, а как же. Я лично ему доложу, что нужно поддержать. Сибирь богата талантами, верно, господин Ерёмин?

– Очень богата. Можно просто Константин Николаевич. – Вновь сказалось как бы само собой. Граф наложил резолюцию на бумаги, и поднялся, протягивая руку.

– С преогромнейшим удовольствием, – отозвался он. – Вот моя карточка – звоните, ежели будут чинить препоны. Доброго дня.

Я вышел из «Пентагона» в полном расстройстве чувств, и направился, сам не зная почему, в «Странник». Кофейня, недавно открывшаяся на перекрёстке. Было чувство, что я только что спятил.

По дороге домой я заглянул в книжный. Специально прошёл туда, где классика, захотелось посмотреть на «Войну и мир». Просто посмотреть. Может, я что-то упустил, и сейчас юбилей? Но почему он так спокойно отнёсся к своему титулу? Разыгрывает?

И ведь верно: меня направили за резолюцией в департамент культуры и образования, к Л. Н. Толстому. Даже мысли не возникло!

Взгляд споткнулся о название книги – на стеллаже для новинок – а следом споткнулся и я сам.

«Подвижник», значилось там. На обложке: человек, стоящий на трибуне, и, похоже, это Ульянов-Ленин. Автор: граф Лев Николаевич Толстой. Новинка и бестселлер этого сезона, две тысячи десятого года, то есть. Я взял книгу, пролистал. Точно, тот самый человек! И в предисловии есть вставка лично от губернатора, где он восхищается тем, что оплот литературы, меценат и борец за могущество русского языка избрал поприщем своим работу в администрации – ибо поддержка талантов…

Я захлопнул книгу. Ощущение, что сошёл с ума, стало отчётливым. Сам не зная, почему, я купил том и побрёл домой. Лето, солнце, а мне было зябко и холодно.

Дома сразу же нашлись дела – сходить в магазин, например. Впрочем, Мария сразу же заметила, что со мной что-то не так – едва я уселся за компьютер, перевести дух и собраться с мыслями.