Розмари Тимперли - Псы Тиндала и другие рассказы

Дыхание у меня перехватило от ужаса, я замер, но ничего не слышал и не видел - Тирув Омпаллис даже не вскрикнул. В конце концов, трепеща от ужаса, я все же решился выглянуть из-за статуи и, крадучись на цыпочках, подобрался к выходу.

Теперь, чтобы снова оказаться на свободе, я должен был отодвинуть засов на двери. А это я боялся сделать, потому что неизбежно привлек бы к себе внимание скрежетом и шумом. Я считал, что было бы крайне неразумно беспокоить эту тварь в бассейне, пока она мирно переваривает Тирува Омпаллиса, но, к сожалению, другого способа выбраться из этого проклятого храма не было.

И когда я, собрав остатки сил, резко отодвинул засов, одно-единственное щупальце стремительно рванулось из бассейна ко мне и, вытянувшись по всему залу, железной хваткой обвило мое правое запястье. Я не могу передать, что это было за прикосновение! Оно было мерзким, скользким и ледяным, отвратительно мягким, как гниль на болоте, и в то же время смертельно острым, словно заточенный нож. Щупальце втягивало мою руку в себя и страшно давило ее. Я дико закричал, когда тварь крепко сжала мою плоть и начала медленно резать ее, точно лезвием бритвы Пытаясь освободиться, я широко распахнул дверь и упал на порог. Несколько секунд я не чувствовал ничего, кроме нестерпимой обжигающей боли, а потом вдруг понял, что мне удалось отделаться от своего преследователя. Но, посмотрев на руку, я увидел, что кисти у меня больше нет, а на ее месте осталась лишь странная засохшая культя, из которой чуть заметно сочилась кровь. Последний раз оглянувшись в глубь храма, я успел заметить, как щупальце укоротилось, свернулось и медленно исчезло в бассейне, унося мою руку к тому, что осталось от Тирува Омпаллиса.

Первая открытка пришла из Форфэра.

«Я думаю, Вам понравится снимок Форфэра, - говорилось в ней. - Ведь Вас всегда интересовала Шотландия, и это одна из причин, по которой я интересуюсь Вами. Мне понравились все Ваши книги, но можете ли Вы серьезно взяться за своих героев? Я сильно сомневаюсь! Думайте об этом, как о дружеском рукопожатии Восхищаюсь Вами,

У. С»

Как и другие писатели, Уолтер Стритер привык получать письма от незнакомых людей. В основном это были дружеские послания, хотя иногда попадались и критические. В любом случае он отвечал на них, потому что был очень сознательным. Но ответы требовали от него больших затрат времени и энергии, которая нужна была для работы, поэтому Стритер с удовольствием отметил, что У. С. не указал своего обратного адреса. Фотография Форфэра ему не понравилась, и он разорвал открытку. Но критика анонимного поклонника все же запала Уолтеру в душу. Неужели он и в самом деле не может решить проблему своих героев? Возможно, что и так. Стритер понимал, что в большинстве случаев это были или проекции с его собственной личности, или же, наоборот, его полная противоположность. Я и не-Я. Наверное, и У. С- тоже это заметил. И уже не впервые Уолтер Стритер пообещал себе впредь быть более объективным.

Примерно через десять дней пришла еще одна открытка, на этот раз из Бервика-на-Твиде.

«Что Вы думаете о Бервике-на-Твиде? - писал неизвестный. - Как и Вы, он расположен на самой границе. Я полагаю, это не очень грубо с моей стороны? Я вовсе не хочу сказать, что Вы представляете собой пограничный случай. Вы ведь знаете, как я восхищаюсь Вашими романами. Некоторые даже считают их «историями из другого мира». Но я думаю, что Вам лучше придерживаться какого-то одного. Крепко жму Вашу руку,

У. С.»

Уолтер Стритер был очень удивлен и всерьез задумался об авторе открыток. Кто он - мужчина или женщина? Почерк был мужской - деловой, ровный, да и критика больше походила на мужскую. Но, с другой стороны, только женщина могла так обращаться с ним, чтобы он чувствовал одновременно и неуверенность в себе, и лесть поклонницы, Стритер отметил, что любопытство не на шутку разгорается в нем, но вскоре он подавил его, так как был не из тех, кто занимается опытами со своими новыми поклонницами. И все же было странно, что какая-то неизвестная личность столь подробно разбирает его произведения, да еще и оценивает таким образом самого автора. «Из другого мира», надо же! Уолтер перечитал две последние главы своей новой работы. Ну, возможно, они и действительно несколько далеки от жизни. Так что ж тут плохого? Просто он пытался, как и многие другие современные писатели, перенестись в некий туманный мир, где все было бы по-другому. Ну и что из того? Стритер швырнул фотографию Бервика-на-Твиде в камин, согревавший его в этот холодный ноябрьский вечер, и попытался писать. Но слова шли плохо, с трудом преодолевая высочайший барьер суровой самокритики. Проходили дни, и Стритер стал со страхом замечать, что внутри него произошел раскол, будто кто-то завладел его личностью и теперь рвет ее на части. Работы его уже не были однородными. в них явственно обозначились два направления, противоречащие друг другу, и чем сильнее он старался ликвидировать этот диссонанс, тем медленнее шла работа. «Скверно, - подумал он. - Кажется, я совсем зациклился и выбился из колеи. Что за чертовщина?.. Нет, наверное, я все-таки открыл новый источник творчества. Эх, если бы я только смог примирить эти два направления между собой и получить от их слияния пользу, как многие другие художники!..»