Александр Тамоников - Музей смерти

– Ничего страшного. – Я сделал новую попытку улыбнуться. – Легкий приятный морозец по коже…

– Говори. – Она сверлила меня глазами. – Ты что-то знаешь…

Я неохотно рассказал об истории с двумя гаишниками. Она закрыла глаза, обхватила голову. Потом вновь устремила на меня взгляд – он был охвачен тоской.

– Ты знаешь что-то еще, говори, я же вижу…

– Не хочу тебя окончательно расстраивать, но вспомни сегодняшнего гаишника… Сравни его со старостой и Кротовым…

Она смотрела, завороженная, включала память. Она не могла во всех подробностях рассмотреть лицо «инспектора» – ее в машине заморозил страх, но тем не менее… Не только бриолин с усами меняют лицо – полицейская униформа делает то же самое. Она отвлекает от лица, на него почти не смотришь – ведь все инспектора одинаковые! А если еще шапка с козырьком закрывает полголовы…

Мы сидели перед компьютером, потрясенные. Становилось душно, как в склепе, хотя форточка за шторами была открыта. Заморгала лампа-прищепка, потемнело, потом освещение вернулось – может, напряжение в сети упало, или что-то другое…

– Ты о чем сейчас подумала? – прошептал я.

– О том же, что и ты…

– Это чушь. – Я решительно и категорично замотал головой. – Ладно, колдовские атрибуты, ведьмы, призраки, общение с духами умерших. Это трудно, но можно стерпеть. Но сейчас ты пытаешься внушить мне что-то запредельное!

– Я ничего не внушаю, Никита, ты сам себе внушил… Я не просто так проснулась и решила устроить эти ночные посиделки у компьютера. Мне было видение, дух Марии явился…

– И приказал подойти к компьютеру? – Я рассмеялся неестественным смехом. – Мария Власова понимает, что такое компьютер? Это, знаешь ли, очень продвинутый дух.

– Не кощунствуй, Никита…

– Я – кощунствую? Ну, знаешь ли…

– Вспомни проклятие Марии перед смертью, адресованное старосте Савельеву – я тебе о нем говорила. Во мне до сих пор звучат ее слова… Их смысл понимаешь не сразу, верно? «Будь ты проклят! Будешь вечно мучиться в этом мире…» ВЕЧНО, Никита, понимаешь? В ЭТОМ мире, а не в каком-то еще… Помнишь, тетя Валя говорила, что все причастные к этому делу умерли, а староста – нет? У него начались невыносимые мигрени, терзали видения. Приходил на могилу, просил простить, избавить от страданий, дескать, раскаялся. А потом исчез, и больше его, как говорится, не бачили…

– Ты понимаешь, какую ахинею предлагаешь рассмотреть?

– Это не я предлагаю, Никита. Мы с этим столкнулись. Что ты знаешь о проклятиях ведьмы, сделанных под воздействием мощного энергетического импульса? Даже я об этом не могу все знать. Это запредельная зона, терра инкогнита…

– Но существуют же законы – физики, биологии, анатомии, наконец…

– Не знаю, Никита, мы многого не знаем…

– Тогда зачем Кротов… будем называть его Кротов, не возражаешь? Зачем он пришел в музей – ведь мог догадываться, что эти музейные артефакты его сжуют и выплюнут?

– Пока не могу объяснить… Он мог не знать про артефакты, просто пришел в музей – туда все когда-нибудь приходят. Это могло быть неосознанное влечение, не поддающееся объяснению…

– Нет, все, хватит. – Я резко отодвинул стул. – Ты сходишь с ума, а я этому потворствую. Все легко объясняется, мы прослеживаем близкую родственную связь, которая в четвертом поколении может выглядеть именно так. Проклятье ведьмы могло распространяться не только на Савельева, но и на его потомков. Этим все и объясняется. И не надо громоздить мистику на фантастику. Завтра отвезем надгробие на могилу, и пусть рабочие приведут ее в божий вид. На этом наша работа заканчивается. А полиция пусть ищет реальных преступников, – я ткнул пальцем в фотографию Кротова, бьющегося на полу. – У нас реальный, а не мистический преступный сговор. Действует банда людей с сомнительным прошлым. Они следят, нападают с ножами, взламывают квартиры. Этот субъект реальный убийца, не забывай, – по меньшей мере двух инспекторов ДПС… Варвара, пойдем спать, – взмолился я. – Тебя не убивает мысль, что наша первая ночь проходит как-то необычно?

Утром мы опять проснулись одновременно. Это было, мягко говоря, позднее утро. Электронные часы утверждали, что уже половина двенадцатого. Солнце пыталось пробиться через шторы, сочилось в щели. Ладно, спасибо, что проснулись. Играла «Пионерская зорька». Я совсем забыл про свою незаменимую помощницу! Я, в принципе, выспался, был полон сил для совершения новых глупостей. Я схватил телефон, откашлялся.