Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

— Я думаю, Фрейд.

— Очень хорошо. Церковь приняла эту новую концепцию зла с маленькой буквы. И дьявол уже не чудовище с хвостом и рогами и не змей, ползущий по саду, а просто психологический образ. Гигантское коллективное подсознание всех нас.

— Но еще хуже верить в хвостатых чертей с такими чуткими носами, что они бегут от одного только лука опытного церковника, — заметил Мэтт.

— Конечно, хуже. Но это хотя бы осязаемо. А изгнать дьявола Фрейда так же невозможно, как взять долг Шейлока — вырезать фунт мяса, не пролив ни капли крови. Церковь обращается к видимому злу — бомбардировки Камбоджи, война в Ирландии, мятежи в Гетто и еще миллион мельчайших зол, которых с каждым днем все больше. Священники участвуют в движении за гражданские права и в мирных походах. Церковь прочно утверждается на земле.

— И нет уже ведьм, инкубов и вампиров, — заключил Мэтт, — только избиения детей, изнасилования и драки.

— Вот-вот.

— И вам это не нравится, так ведь?

— Да, — сказал Каллагэн тихо. — Я думаю, что это отвратительно. Этим церковь признает, что Бог не умер, но изрядно состарился. Но что вы хотите от меня?

Мэтт сказал.

Каллагэн, подумав, спросил:

— Вы понимаете, что это значит?

— Это значит, что у вас появился шанс испытать вашу церковь и себя.

— Хорошо. Я согласен. С одним условием.

— Каким?

— Сперва все участники этой экспедиции должны пойти в магазин мистера Стрэйкера. И пусть мистер Мейрс открыто спросит его обо всем. Так мы сможем увидеть его реакцию. Может, он просто посмеется над нами.

— Это может его насторожить.

Каллагэн покачал головой.

— Если мы трое — мистер Мейрс, доктор Коди и я — будем осторожны, его настороженность ничем не грозит.

— Ладно, — сказал Мэтт. — Я согласен. Осталось спросить Бена и Джимми Коби.

— Хорошо. Вас не обидит, если я признаюсь, что очень надеюсь на то, что все это только плод вашего воображения? Что я надеюсь, что этот Стрэйкер рассмеется нам в лицо?

— Нет. Я вас понимаю.

— Я надеюсь на это. И все же вы меня напугали.

— Я и сам боюсь, — тихо сказал Мэтт.

Но вернувшись домой, он не почувствовал испуга. Напротив, испытывал какое-то воодушевление, почти восторг. Впервые за последние годы ему не хотелось напиться.

Он пошел в ректорий, снял трубку и позвонил в пансион Евы Миллер.

— Алло? Миссис Миллер? Могу я поговорить с мистером Мейрсом?.. Его нет? Да, понимаю… Нет, ничего. Позвоню завтра. Всего хорошего.

Он положил трубку и подошел к окну.

Пьет ли Бен Мейрс где-нибудь пиво, или же все, что рассказал ему старый учитель — правда?

Если это так…

Он не мог оставаться в доме и вышел на заднее крыльцо, вдыхая свежий октябрьский воздух и вглядываясь в темноту. Может, это вовсе не Фрейд. Может, виной всему электричество, убившее страхи человека более эффективно, чем кол, загнанный в сердце, убивает вампира.

Зло осталось, но теперь оно двигалось среди яркого, равнодушного света неоновых ламп и стоваттовых фонарей. Оно двигалось механически, как игрушечная заводная машина, выполняя чьи-то приказы. Да, все мы выполняем приказы и инструкции. Но откуда они исходят? «Я только выполняю приказы. Народ избрал меня». Но кто избрал народ?..

Что-то промелькнуло над головой, и Каллагэн поглядел вверх, отвлекшись от своих мыслей. Птица? Летучая мышь?

Он вслушивался в ночь и не слышал ничего, кроме гудения телефонных проводов.

«В ночь, когда приходит куджу, ты спишь, как мертвый». Кто это сказал?

Темно. Только напротив церкви светится фонарь, и тускло мерцает уличный свет на пересечении Брок-стрит и Джойнтнер-авеню. Все тихо.

«В ночь, когда приходит куджу, ты спишь, как мертвый».

Воодушевление внезапно прошло. Страх ледяной волной окатил его сердце. Он боялся не за жизнь и не за честь, и не боялся уже, что домоправительница узнает о его пьянстве. Такого страха он никогда еще не испытывал.

Он боялся за свою бессмертную душу.