Филиппа Грегори - Обманка

– С виду совсем новенькие! – восхитился Фрейзе. – Как будто только что отчеканены.

Меняла кивнул.

– Как я и сказал, это очень хорошие монеты, – подтвердил он.

– Но почему они такие блестящие и красивые? – спросила у него Ишрак. – Они же должны были прийти из Англии, с королевского монетного двора в Англии?

Тот пожал плечами.

– На самом деле они приходят с английского королевского монетного двора в Кале, – сухо бросил он. – Это можно определить по знакам на монете, если смотреть внимательно.

– Да они вообще не похожи на монеты! – возмутился Фрейзе, который привык к старым и выщербленным монетам, какие обычно при нем и были: к монетам, порезанным и стесанным людьми, которым нужно было превратить их в более мелкие, или же стертым от многих лет хождения.

– Спрячьте ее, пока у вас не отнял ее кто-нибудь менее разборчивый, – посоветовал ему меняла. – И пока другие не подумали, что с ней что-то не так. – Он бросил взгляд на соседей по меняльному столу. Кое-кто, сидевший за ним, пристально наблюдал за разговором. – Мы все меняем здесь деньги: наш город зависит от торговли не меньше, чем от воды. Никому не нужно, чтобы человек рассматривал монету и сомневался в ее ценности. На полновесный пикколи можно купить краюху хлеба и рыбы на обед. Скажите людям, что пикколи стоит не грош, а только полгроша, и вы купите краюху, но без рыбы. Доверие к монетам – это то, на чем основана торговля в этом городе. Мы не любим, чтобы кто-то сомневался в наших монетах. Наши монеты – настоящие, а эти нобли исключительно хороши: все продают их дороже, чем за два дуката. Завтра я опять подниму цену. Вам повезло, что сегодня я назначил такую цену. Берите или уходите.

– Да я ни в чем и не сомневался, – доброжелательно заверил его Фрейзе. – Я ею восхищался: так меня поразило ее качество. Благодарю, что были так терпеливы.

Он вежливо поклонился меняле, после чего они с Ишрак повернулись и неспешно пошли к Риальто.

– Покажи-ка! – с любопытством попросила Ишрак. – Какая она, эта монета?

Вместо ответа Фрейзе просто протянул ей монету. Она была яркая, словно только отчеканенная – только что отполированное золото. На одной ее стороне было изображение короля на носу своего судна, а на второй – восьмилепестковая геральдическая роза. В Англии ее стоимость составляла три шиллинга и четыре пенса, одну шестую фунта. В Венеции сегодня ее можно было обменять на золотой дукат, а завтра ее стоимость могла увеличиться или уменьшиться.

– С виду новенькая, – отметил Фрейзе. – Что бы он ни говорил.

– Но кто бы стал чеканить фальшивые английские нобли в Венеции? – вслух задумалась Ишрак.

– Именно на этот вопрос милорд и поручил Луке найти ответ, – согласился Фрейзе. – Но я не могу не задуматься, почему милорда это так заинтересовало. Это вряд ли можно считать признаком конца света. Это нельзя назвать святейшим расследованием. Если уж Орден Тьмы дал Луке поручение путешествовать по христианскому миру и искать признаки конца света, с чего вдруг приказывать ему найти источник золотых монет в Венеции? Казалось бы, это слишком мирской вопрос, чтобы им интересовался Орден, созданный папой римским с целью определить время наступления конца света. Какое им дело до стоимости английских ноблей?

По ее опущенному взгляду он понял, что она относится к милорду не менее скептически, чем он сам.

– А! Он нравится тебе не больше, чем мне, – отметил он прямо.

– Я его не знаю, – сказала она. – Да и кто вообще его знает? Он ни разу не позволил никому из нас увидеть его лицо. Он не рассказал нам ничего – только приказал под маской отправиться в Венецию и разузнать про эти монеты. Он распоряжается Лукой и братом Пьетро как магистр их ордена, но не дал нам ни малейшего повода ему доверять. Он ненавидит оттоманцев, словно они – ядовитые твари… ну, это я еще могу понять: они только что захватили Константинополь, и он считает, что если они доберутся до Рима, то настанет конец света. Но я не могу доверять человеку, который живет так, словно постоянно находится на грани чудовищной катастрофы. Все его дела, вся его жизнь – это ожидание конца света. Он – человек обозленный и испуганный, и он мне совершенно не нравится.

– И потому ты впустила в наш дом его врага, – мягко проговорил Фрейзе.

– Я выпустила его из дома, – поправила она его. – Я услышала оттоманского капитана, Раду-бея, на лестнице. Не знаю, как он вошел. Он сказал, что только что имел секретный разговор с милордом, и я выпустила его из дома. Я не знала, что он угрожал милорду. Но не уверена, что меня вообще это волнует, даже если бы это было действительно так.