Игорь Бер - Запертые двери [СИ]

Ее «мать» теперь больше напоминала не немощную старуху, а злого гнома из скандинавских сказок, который готов пойти даже на убийство, лишь бы сохранить добытое нечестным трудом золото. От страха, Мэри прижалась вновь к стене. Ее мысли, казалось, случайно напомнили ей о днях проведенных в общине. Не обще взятые, а лишь те дни, когда они вели долгие беседы с отцом Вениамином, тем самым, которого убил один из прихожан. Отец Вениамин был высокий седеющий мужчина, которому было слегка за пятьдесят. На его открытом и в то же время, мужественном лице, всегда играла кроткая улыбка. Его мягкий отчетливый голос, казалось, был просто создан для того, чтобы рассказывать о силе Господа, о его любви ко всему живому и о должности каждого искупать грехи. Когда он говорил, у Мэри не появлялись мысли о фанатичности проповедующего, как часто бывает с теми, кто несет Слово Божье с экранов телевизора. Он просто был верен своему делу и делился им с теми, кто хотел его слушать. Он вел с ними беседы на разные темы, которые могли их заинтересовать и пытался отвечать на вопросы не только с точки зрения библии. И когда он попросил их выучить один из псалмов на выбор, то никому из девушек даже на ум не пришло увильнуть от этого дела, так как почти боготворили его. И когда отца Вениамина убили, ни одна из послушниц не осталась равнодушной к произошедшей трагедии. Почти на протяжении трех дней по всей общине раздавались нескончаемые крики и рыдания.

Стоя перед матерью-демоном, Мэри вспомнила день, когда она читала свой псалом перед отцом Вениамином и уверенность, что ей удастся выбраться из этой комнаты живой, росло на глазах.

— Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях.

Старуха скривилась и замерла на полушаге. Ее костлявое тело вздрогнуло как при громком неожиданном звуке.

— …и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

— Мэри, что ты делаешь? — недовольно поинтересовалась старуха, но теперь голосом ее матери. Теперь в нем не было ничего от ее отчима. — Кончай, эти слова тебе ничем не помогут. Твоя жизнь уже не принадлежит тебе. Твоя душа не принадлежит тебе, даже твоему горячо-любимому Богу.

Старуха явно начала испытывать сама страх перед ней и это только прибавляло сил Мэри. Не прекращая говорить, Мэри отступила от стены и пошла на встречу к демону:

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня.

— Мэри послушай, послу…

— Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.

— Послушай же!!

— Так, благость и милость да сопровождают меня…

Старух что-то злобно выкрикнула на непонятном чужом языке и начала отступать. Мэри показалось, что это был идиш, но уверенности в этом не было.

— Ну ладно, — произнесла старуха, сев обратно в кресло и покатив задним ходом обратно к ванной комнате. — Эта битва за тобой, но войну тебе не победить. Тебе не выбраться из города живой. Тебе предначертано здесь остаться навсегда. Мы обязательно еще встретимся и тогда, тебе не поможет стишок из библии.

С этими словами, старуха резко развернулась на скрипучем инвалидном кресле и въехала обратно в ванную, а дверь за ней с грохотом захлопнулась.

— …во все дни жизни моей и я пребуду в доме Господнем многие дни.

Не веря еще в столь неожиданное спасение, Мэри побежала к двери и, провернув ручку, потянула ее на себя.

В номер постучали, мощно колотя кулаками, но эти удары казались притупленными, словно с внешней стороны дверь была покрыта пуховым матрасом.

Майк не помнил, через какой промежуток времени он обратил внимание на стук, да и это не было столь важно — зачем надо было отвлекаться на посторонние звуки в столь сладострастные минуты. Оседлавшая его девушка, похоже и вовсе ничего не слышала, продолжая как ни в чем не бывало фрикции, часто меняя темп и движения.

Сколько времени прошло с тех пор, как он вошел в 204-ый номер? Как Майк не старался, он все же не смог вспомнить. Безостановочные движения девушки действовали на него также как и маятник в руках гипнотизера, не давая ему сосредоточится — стоило лишь о чем-то подумать, как он спустя уже пару секунд обо всем забывал.

Его пребывание в номере отеля могло длиться полчаса или полтора часа. С тем же успехом он мог сказать, что совокуплялся с партнершей на протяжении почти всей ночи и с минуты на минуту окно осветит робкий свет зари.