Дженнифер Макмахон - Молчание [litres]

«Это не мое имя», – поддразнивает он, заставляя ее теряться в догадках.

Черный Шарманщик. Ловец Теней.

«Ты – принц среди людей», – говорила его мать. Как будто это заменяло все остальное. Как будто этого было достаточно.

Достаточно.

В течение долгого времени было достаточно любить Лизу. Чувство, сидевшее в его груди, рвалось наружу, как горилла из клетки. Щемящая потребность встретиться с ней, быть рядом. Всю свою жизнь он слышал истории о ней. Истории от Эви, которая после каждой поездки в дом Наззаро прокрадывалась в подвал с полным мешком историй о приключениях. О вещах, которые делала Лиза. О сказках, которые она рассказывала. Лиза стала солнцем, вокруг которого вращался его мир.

Они с Эви играли в такую игру, где она притворялась Лизой. Она вела себя, как Лиза, говорила, как Лиза, оборачивала голову полотенцем и говорила: «Разве у меня не самые красивые волосы, которые ты когда-либо видел?»

Да, кивал Джин. Да, да, да . Он позволял себе прикоснуться к ним, и его пальцы тонули в мягкой махровой ткани.

А когда все заканчивалось, когда Эви звали наверх делать уроки, помогать по дому или ужинать, она сбрасывала полотенце и говорила: «О Джин, я хочу, чтобы ты на самом деле познакомился с ней!»

Он тоже этого хотел. Он изнывал от желания.

Эви приносила ему моментальные снимки. Лиза на пляже, Лиза, кусающая карамельное яблоко на ярмарке; ее губы алые и липкие. Он прикасался к ее губам на фотографии, потом пробовал на вкус свой грязный палец и воображал немыслимую сладость. Эви дала ему кассету с записью, где Лиза рассказывала сказки. Он слушал запись снова и снова, пока пленка не стала заедать, но ее голос наполнил его голову и остался там, обращаясь к нему во снах, составляя ему компанию в долгие часы одиночества.

Хуже всего приходилось, когда Эви была в школе. Иногда мать приносила ему ланч, если вспоминала об этом. Дешевое арахисовое масло на черством хлебе. Водянистый суп. Она ничего не говорила и не смотрела на него, просто оставляла еду и запирала дверь снаружи. Раньше она разговаривала с ним и читала ему книжки, но когда он стал старше, она перестала встречаться с ним. Словно он вдруг стал невидимым. Как будто его кожа, плоть и даже внутренние органы выцвели и стали полупрозрачными. Полупрозрачными . Эви научила его этому слову. «Как слюда или оконное стекло, – сказала она. – Как пластиковые пакеты в магазине, куда кладут яблоки и брокколи. Все они полупрозрачные».

«Ты самый умный человек на свете», – сказал он, и Эви широко улыбнулась, показав свои акульи зубы.

После школы она тайком спускалась вниз и приносила ему подарки: половинку яблока, новые карандаши, книги из школьной библиотеки. Именно она научила его читать и писать. Решать математические примеры. Он учился с ней, когда она возвращалась из школы; вместе они составляли словарь, писали научные доклады и сражались с дробями. Она покупала ему газеты. Книги сказок, книги по магии и естественной истории, руководства для скаутов.

«Нет ничего такого, о чем ты не мог бы узнать из книг», – говорила она.

Он научился шить. Он сооружал замысловатые мышеловки из резиновой ленты, проводов и старых кофейных банок. Иногда по ночам, когда их мать отключалась от окружающего мира, Эви отпирала дверь и выходила с ним на улицу. Они совершали долгие прогулки по лесу и старым садам.

Он задавал Эви тысячи вопросов. Какое второе имя у Лизы? Мод. Какой ее любимый цвет? Зеленый. А любимое время года? Осень. Что Лиза любит больше всего на свете? Сказочные истории.

Так начал формироваться его план. Он отправится в лес за ее домом. Он притворится кем-то другим, кем-то смелым, могущественным и полным магии. И он вручит Лизе самый замечательный подарок в ее жизни: волшебную книгу. Однажды ночью, когда его мать спала без задних ног после дозы спиртного, он проник в ее комнату и нашел книгу, спрятанную под кроватью. «Книгу фей». Раньше она показывала ее ему. Она говорила, что книга написана его отцом и что они с Филлис обнаружили ее в Рилаэнсе, когда были еще девочками.

«Ты можешь только наблюдать, – предупредила Эви. – Не позволяй ей увидеть себя. Ты не должен разговаривать с ней или идти на контакт. Если мама и Филлис узнают, что ты бываешь здесь и что я помогла тебе, то мы оба – трупы».

Он кивал. Кивок, еще кивок.

Он знал правила. Он должен был оставаться в подвале и жить под землей. Никто не мог видеть его; такой уж он был особенный. Ходячая тайна. Но когда вся твоя жизнь превращается в тайну, у тебя возникает сильнейшее желание кому-то рассказать о ней.