Эдвард Ли - Минотавра

— О, Господи! — Воскликнул Боллз. Отверстие в головке расширилось, как пустая глазница, и оттуда хлынула дюжина густых, шаровидных сперматозоидов. Когда кульминация оргазма завершилась, на полу растекалась огромная дрожащая, желеобразная лужа семени.

— Заебись, — пробормотал Боллз.

Тварь вновь обрела самообладание, отступила назад и снова поклонилась Боллзу.

— Действуйте снисходительно, — предложил писатель.

— Чего?

— Скажите спасибо. В своём акте мастурбации он отдаёт дань уважения вам. Он предлагает вам подарок, мистер Боллз. Дар его адского семени.

Боллз косо посмотрел на писателя.

— Ты говоришь мне, что я должен сказать спасибо гигантскому хрену за то, что он кончил на пол?

— Он должен знать, что угодил своему хозяину, так он будет служить более эффективно.

Боллз обратил ухмыляющийся взгляд на Сперматогойла.

— Спасибо! Чело-хуй...

Зверь кивнул головой.

— И хоть он и не выглядит грозным противником против Минотавры, — продолжил писатель, — мы понятия не имеем, какой силой он обладает, но, я полагаю, он будет выполнять все ваши приказы.

Боллз смотрел прямо в алые глаза монстра.

— Видишь ли, дружок, я бы хотел, скажем так, посмотреть, на что ты способен, будь любезен, покажи нам свои демонические силы.

Мускулистые руки и ноги существа напряглись, а затем он наклонился и зачерпнул горсть спермы с пола. Вещество было похоже на человеческое семя, только на много плотнее. Монстр подошёл к двери, где висела пухлая растерзанная проститутка. Сперматогойл растер горсть спермы между ног мёртвой женщины.

— Фу, гадость, — сказал Дикки. — Он втёр спермяк в дырку мёртвой цыпочки!

— Чёрт, у меня тоже есть такая суперсила, — протестовал Боллз.

— Будьте терпеливы, — заметил писатель.

Теперь кончиком пальца Сперматогойл написал невидимое слово на животе мёртвой женщины, как бы рисуя пальцем, только спермой вместо краски.

— Несомненно, каббалистическая надпись, — предположил писатель.

Затем существо отступило и смотрело. Живот мёртвой девушки начал раздуваться.

— Труп! Труп! Залетел, — шокированно вопил Дикки.

Живот мёртвой проститутки продолжал расширяться, татуировка любовного органа увеличивалась, пока полностью не деформировалась. Из мертвого влагалища хлынула отвратительно пахнущая жидкость...

Затем резко живот сдулся и выдавил что-то коричневое на пол...

— Жмур родил ребёнка! — Не унимался вопить Дикки.

— Чувак, это не ребёнок, — перебил его Боллз, — похоже на гигантский кусок гомна...

Писатель собрал всю свою смелость и поднял странный коричневый предмет, вытер руками какую-то послеродовую слизь.

— Не может быть, — а затем он разломал объект руками. И показал его всем.

— Я так и думал. Это буханка чёрного хлеба, — молвил Боллз.

— Вкусного? — Спросил Дикки.

Боллз и писатель уставились на него.

— Чтоооо? Я голодный, — оправдался Дикки.

— Долбанная булка хлеба? И это должно было впечатлить меня? Чёрт! Сперман! В этом нет ничего крутого, покажи настоящию магию.

Сперматогойл, казалось, почувствовал недовольство своего хозяина. Он втёр ещё одну горсть спермы мёртвой женщине, вывел ещё одно слово на её животе..

— О, чёрт! Он снова обрюхатил сучку! — Воскликнул Дикки с набитым черным хлебом ртом.

Предыдущий процесс повторился, живот распух, и всё по новой... Но на этот раз на пол упало что-то более существенное, это была отрубленная человеческая голова.

— Как тебе такое волшебство? — Спросил писатель.

Дикки проглотил очередной кусок хлеба и сказал:

— Жаль, голову не съешь.

На этот раз Боллз оказался удивлённым. Он подтолкнул голову ботинком и повернул её лицом вверх. Глаза головы были открыты от ярости, а губы шевелились в возбуждении.

— Это не просто голова какого-то чувака, — признался Боллз шёпотом, — это жбан моего мертвого папочки...

В комнате воцарилась тишина.

— Она живая, — пробормотал Дикки, тем самым выронив последний кусок хлеба изо рта. — Она, вроде, что-то говорит, только почему-то не слышно ничего.

— Из-за отсутствия голосовых связок, — предположил писатель.

— Никогда не любил этого придурка, — сказал Боллз и поднял мёртвую голову за скользкие волосы, — всё своё детство я только и слышал, как он называл меня мудаком, говнюком и белым мусором...

Он открыл дверцу крематория. Губы головы безмолвно кричали: "Мудак! Дерьмо ебаное! Белый мусор!" А затем Боллз кинул голову в крематорий и закрыл люк.