Эдвард Ли: Минотавра

— О, какой грустный припев... — Старик толкнул девушку ко второму из шести арочных проемов. Это было возможно, потому что шкив цепи был зафиксирован к надземному следу, который разветвлялся к каждой двери.

— Что ты делаешь, придурок!

— Ваше время почти истекло, моя дорогая, — сказал он ласковым голосом. — Я бы посоветовал вам провести эти последние минуты в молитве, потому что одно я могу сказать вам вне всякого сомнения, что в ходе моих исследований я убедился, что действительно есть Бог на небесах и Дьявол в аду, и я подозреваю, что любое количество покаяний с вашей стороны может спасти вас от встречи с последним...

— Ты ебаный в рот кусок дерьма, жрущий член!

Старик снова открыл люк в крематории.

— Я так и знала! Лживый старый говнюк! — Она ругалась, как чёрт. — Ты сказал, что не собираешься сжигать меня!

Как уже упоминалось, деревянные двери в каждой арке были оснащены острым железным шипом. Старик, поморщился, когда он положил обе руки на вялые груди девушки и толкнул...

Она напряглась, а затем содрогнулась, кровь потекла из её рта, когда шип вышел из горла. Бледный живот втягивался и выпучивался в ужасе, в результате чего ужасная татуировка любовного органа была волнистой. Ее последние слова, хотя и едва понятные из-за бурлящей крови в горле, были такими:

— Мне не следовало покидать Атлантик-Сити...

Ретракторы были готовы; была лишь небольшая проблема отделения грудины сверху вниз. Для этого он использовал простую ветку-резак. Серповидные лезвия сначала разрезали внешнее солнечное сплетение, затем восемь или десять ударов разрезали прямую линию прямо вверх по грудине. Задача никогда не требовала столько сил, сколько можно было бы предположить, но этот ужасный звук отсечения плоти никогда не мешал ему.

Девушка продолжала дрожать на колосе, кровь красиво стекала по ней на пол. Она все еще была в каком-то смысле жива, и, возможно, она даже услышала старика, когда он сказал:

— Не бойтесь, юная леди. Я не собираюсь сжигать вас, только ваше ядовитое сердце, — а затем он применил сердечные ретракторы и начал вскрывать ее грудную клетку.

МЕСЯЦ НАЗАД

Это был прекрасный летний день, когда двадцатилетний Ричард "Дикки" Кодилл нёс два больших чёрных полиэтиленовых мешка по главной улице в прачечную Братьев Пип. На дворе стояло 24 июля 1991 года, за шесть полных лет до того, как Дикки встретил свою смерть, вырвавшую его позвоночник из прямой кишки в месте под названием Рокстерское аббатство. Официальной причиной смерти, по данным Департамента шерифа округа Рассел, была "смерть от травматического увечья", но было много людей, которые хорошо знали, что он на самом деле был убит легендарным монстром по имени Толстолоб, но это совершенно другая история. Конечно, это произойдет в будущем, поскольку Дикки был жив и здоров, и то, что у него было в безумно депрессивном городе Люнтвилле, было то, что многие никогда там не имели: работу. Отсюда и большие полиэтиленовые мешки, которые он таскал в прачечную. Дикки был толстым, насмешливым, тупым быдлом. Семья Кодиллов вернулась в прошлое; фактически, его прапрадед был генералом Конфедерации в Гражданской войне, который якобы продал свою душу демону по имени Анаразель, а затем объединился с промышленным магнатом по имени Харвуд Гаст... но это тоже другая история. У него также был еще один кровный родственник по имени Тибальд Кодилл. И это еще одна история.

На футболке Дикки был изображён развевающийся американский флаг и надпись: "Попробуй сжечь этот флаг, ублюдок!", но на самом деле он не был патриотом. Несколько молодых людей из Люнтвилля записались в армию, и некоторые из них получили серьёзные увечья или были убиты в каком-то месте под названием Босния, и прямо сейчас в одной из этих сумасшедших стран-песочниц под названием Ирак шла другая война, и новости называли ее Буря в пустыне. Не было и малейшего шанса, что Дикки отправится в жопу мира для того, чтобы какой-нибудь террорист подстрелил его жирную задницу ради зарплаты и льгот. Кроме того, у него уже была работа.

И, говоря это уже в третий раз, в ужасно недисциплинированном повествовании, он тащил эти два больших полиэтиленовых мешка в прачечную, когда он остановился у двери при звуке шагов. Он поднял глаза и увидел жилистого парня с длинными волосами, черной бородой и в выцветших джинсах, идущего по тротуару. Щелкающие шаги исходили от пары побитых сыромятных ботинок. Парень был одет в шляпу Джона Дира, и ел то, что казалось куриными наггетсами из пластикова ведёрка Вэнди.