Татьяна Корсакова - Сердце ночи

– Береги себя.

– Постараюсь. – Соврал. Себя беречь после всего, что он натворил, последнее дело. А вот девчонку, которая по его вине осталась круглой сиротой, он постарается сберечь. Сам костьми ляжет, а ее спасет.

Кто ж тогда думал, что девчонок этих окажется аж три?! Кто ж думал, что одной из них будет Марфа?!. И что теперь? Как их всех беречь и спасать? Как остальных спасать? Пацанов этих городских… Бухгалтера… И спасать теперь, оказывается, придется и от людей, и от нелюдей. Где силы взять?

Хотя нет, про то, где взять силы, Архип прекрасно знал. Там, куда простым людям хода нет, за невидимой для остальных границей. И тянуть нельзя, нужно выступать на рассвете. А сейчас спать, урвать у этой проклятой ночи хоть клочок тишины и покоя.

– Всем спать, – велел Архип таким тоном, что ослушаться его было никак нельзя. Велел и потушил недокуренную сигарету.

На Марфу он даже не взглянул, но она не обиделась, не расстроилась даже. Потому что на крик ее он примчался первым. Ничего ласкового не сказал, но по глазам было видно – он за нее испугался. Испугался. Такой мужчина, как Архип, испугался за такую женщину, как она. На душе заскреблись кошки. Нет, не кошки, а мышки. Маленькая летучая мышка не больно, почти ласково, вонзила коготки в кожу. Мышка смотрела на Марфу черными, как бусины, глазами и не то попискивала, не то пощелкивала. Красивая, смешная такая!

Кто бы раньше трусихе Марфе сказал, что ей понравится летучая мышь! Не поверила бы ни за что. Она и обычных-то мышей не очень, а тут летучая. Но то другие, чужие звери. А это ее девочка. Марфа была почти уверена, что это – девочка.

– Ночка, – прошептала она и погладила свою мышку по макушке. – Будешь Ночкой. Хорошо?

Мышка Ночка снова что-то прощелкала, кажется, одобрительное. И на душе как-то сразу полегчало.

Спать укладывались в полном молчании, даже вечно язвительная Анжелика не проронила ни слова, рухнула на кровать едва ли не с разбегу, закинула руки за голову. Крыс ее тут же устроился на подушке. Эльзина кошка тоже прилегла в ногах у хозяйки. За кошку Марфа переживала особенно. Вернее, не за кошку, а за свою Ночку. Хоть бы никто ее не обидел. Потому что кошка – это ведь хищник.

– Не волнуйся, – послышался из темноты голос Эльзы. – Зена не тронет твою… мышку.

– Ночку, – поправила Марфа с улыбкой. – Ее зовут Ночка.

В темноте тут же фыркнула Анжелика, но как-то не зло, а так… ради проформы. Ну и ладно, придется как-то попытаться уснуть, потому что вставать уже через пару часов, нужны силы…

– …Вставайте, девки! Петухи уже пропели! – Голос бабы Маланьи пробивался к Марфе словно через серую плотную вату, но все равно был громок и требователен.

Тут же что-то ласково защелкало возле уха, завозилось в волосах. Еще не до конца проснувшись, Марфа уже испугалась, но почти тут же вспомнила про свою Ночку и успокоилась. Рука нашарила треугольную, шишковатую голову мышки, погладила.

– Привет, Ночка, – сказала Марфа шепотом и открыла глаза.

Комнату заливал серый рассветный свет, из открытого окошка тянуло прохладой. На подоконнике уже сидела кошка, рядом – Эльза, растрепанная и несчастная. Что это она совсем, что ли, спать не ложилась?

Если Эльза не ложилась, то Анжелика, кажется, не собиралась вставать. Она закрывала голову подушкой, по которой туда-сюда сновал ее Крыс, и бормотала что-то нечленораздельное. Но баба Маланья была настойчивой и беспощадной. Она убрала подушку, а потом сдернула с Анжелики одеяло. Крыс протестующе запищал, забегал теперь по Анжеликиной спине.

А Марфа уже спустила босые ноги на деревянный пол, потянулась. Ночка ухватилась лапками за ее косу, снова защелкала. Раньше Марфа терпеть не могла, когда что-нибудь делали с ее волосами, а теперь вот ничего, пусть держится.

На дворе у колодца уже умывались мужчины – Архип молча, Никита и Леший с громкими фырканьями. Наверное, потому что вода холодная. А Семен Михайлович вышел на крыльцо с дымящимся алюминиевым ковшиком в руке.

– Доброе утро! – вежливо поздоровался он и тут же добавил с виноватой улыбкой: – Не переносят мои суставы ледяную воду. Годы, знаете ли…

Годы у него были не так чтобы очень большие. Марфа дала бы ему пятьдесят лет, может, чуть больше. Еще не старик, но вот ведет себя так… по-стариковски, осторожно.

– И поспешите, пожалуйста! – добавил он, с опаской косясь на болтающуюся на Марфиной растрепанной косе Ночку. – Сейчас позавтракаем и выдвигаемся.