Кира Брид-Райсли - Четвёртый шкаф [litres]

– Она помнит, Джен. Она помнит меня. Нашу семью.

– Нет, Генри. Это ты помнишь. Нашпигуй свою голову этими лучами, и, думаю, даже чайник будет рассказывать тебе о твоей потерянной семье.

– О моей потерянной семье.

Джен помолчала, глядя на него с сожалением.

– Можно жить и по-другому, но надо отпустить эту идею. Жена и сын еще могут стать частью твоей жизни, но надо отпустить.

– Она в этой кукле, – он жестом показал на Эллу, которая стояла по стойке смирно с чашкой на подносе.

В углу в деревянном кресле сидела небольшая тряпичная кукла. Голова откинулась на подлокотник, глаза были неподвижны.

– Он не сразу осознал, что это тряпичная кукла, маленькая мягкая кукла из магазина. Может, он не чувствовал твоего присутствия, когда ее не было рядом, я не знаю. Но со временем он стал помещать ее в свою Чарли. Всякий раз, как делал новую.

Чарли сидела, потеряв дар речи и вспоминая все моменты, проведенные с отцом. Теперь она подвергала сомнению каждый из них. Она сидела на полу его мастерской и строила башню из кусочков дерева, а он был занят работой. Он обернулся и улыбнулся, а она улыбнулась в ответ, чувствуя его любовь. Отец вернулся к работе, и корявое существо в дальнем темном углу дернулось. Чарли вздрогнула и рассыпала кубики на полу, но отец, кажется, не услышал. Она принялась восстанавливать башню, но существо притягивало взгляд: скрученный металлический скелет и горящие серебряные глаза. Оно опять дернулось, и ей захотелось спросить, но она не смогла заставить себя задать вопрос.

– Это больно? – прошептала Чарли.

Картина была настолько живой, что она почти чувствовала горячий металлический запах мастерской. Элизабет замерла, а потом иллюзия вмиг исчезла, и металлические пластины ее клоунского лица снова поднялись, обнажая завитки, провода и острые зубы. Чарли опять отступила назад, но Элизабет двинулась вместе с ней, сохраняя прежнюю дистанцию.

– Да, – прошептала она, и глаза сверкнули серебром. – Да, больно.

Пластины лица сложились на место, но глаза по-прежнему сияли. Чарли моргнула и отвернулась; свет ослепил ее, проколов крошечные дырки в поле ее зрения. Элизабет с горечью уставилась на нее.

– Значит, выходит, ты меня помнишь?

– Да, – Чарли потерла глаза, и зрение прояснилось. – В углу. Я не хотела смотреть. Я думала, это… Я думала, ты была… кем-то другим, – сказала она, и ее голос показался тонким и детским даже ей самой.

Элизабет засмеялась.

– Разве все эти вещи хоть немного похожи на меня? Я уникальна. Посмотри.

– Больно глазам, – тихо сказала Чарли, и Элизабет схватила ее за подбородок и притянула к себе.

Чарли отодвинулась, щурясь от яркого света, и Элизабет дала ей болезненную пощечину.

– Посмотри на меня.

Чарли судорожно вдохнула и послушалась. Лицо Элизабет снова выглядело как лицо Чарли, но из того места, где должны были быть глаза, лился серебряный свет. Чарли позволила свету заполнить все поле зрения и вытеснить остальное.

– Ты знаешь, почему мои глаза все время светятся? – тихо спросила Элизабет. – Знаешь, почему я дергалась и дрожала в темноте?

Чарли слегка покачала головой, и Элизабет отпустила ее подбородок.

– Потому что твой отец всегда оставлял меня включенной. Каждый момент каждого дня я все видела, оставаясь незавершенной. Я часами наблюдала, как он делал игрушки для маленькой Чарли – единорогов и зайчиков, которые ходили и говорили, а я висела в темноте и ждала. Брошенная.

Свет в глазах немного померк, и Чарли заморгала, стараясь не выдать облегчения.

– Да что я вообще об этом говорю. Тебя там даже не было, – Элизабет отвернулась, как будто с отвращением.

– Я была, – возразила Чарли. – Я была там, я помню.

– Ты помнишь, – передразнила ее Элизабет. – Ты уверена, что присутствовала при этих вещах?

Чарли порылась у себя в голове, пытаясь найти подтверждения для воспоминаний, за которые так цеплялась.

– Посмотри вниз, – прошептала Элизабет.

– Что? – хныкнула Чарли.

– Твое воспоминание. Оно должно быть таким четким, раз ты была там и все такое, – Элизабет улыбнулась. – Посмотри вниз.

Чарли вернулась к воспоминанию. Она стояла над верстаком отца. Она не двигалась, у нее не было голоса.

– Посмотри вниз, – снова прошептала Элизабет.

Чарли посмотрела на свои ноги, но не увидела их – только три ножки штатива для камеры, стоящие на полу.

– Он делал для тебя воспоминания, делал жизнь для своей маленькой куклы, делал из нее настоящую девочку. Думаю, многие воспоминания он развил, отредактировал и приукрасил, но не заблуждайся – Чарли там не было.