Настя Чацкая - Эхо (Сегодня они выживут) [СИ]

В ту ночь, когда я услышал, как ты вышел из дома, я знал, что что-то пойдёт не так. Что-то уже давно шло не так, с тех самых пор, как ты взял меня за шкирку и швырнул в жизнь. Не позволил утонуть в самом себе. Я чувствовал это, клянусь. Зря ты ушёл. Зря мы ездили на байке — это привело ходячих ближе к нам. Я помню, что ты вернулся, когда светало. Я к тому моменту уже обходил округу дважды. Не уходил далеко, потому что знал, что ты будешь недоволен.

И ты вернулся.

Я ждал тебя на крыльце, когда заметил, как ты выходишь из леса и идёшь по нашему полю. Медленно, словно прогуливаясь — я даже не сразу понял. Не сразу дошло. Тебе пришлось подойти совсем близко, чтобы я заметил, что твоё лицо бледное, как полотно. Я хотел помочь, ты прорычал, чтобы я держался подальше, и тогда я понял наверняка.

Ты сломал мой мир окончательно именно в тот момент. Господи, как я ненавижу тебя за это. Как я благодарен тебе.

Укус был у тебя на боку. Когда я увидел его — не поверил. Думаю, ты помнишь. Мне казалось, что это мой последний удар. Что я просто не выдержу больше всего этого дерьма. С меня хватит, — орал я тогда. Я орал, что это моя вина. А ты сел на диван, прижав к животу какие-то тряпки, и просто говорил о том, что видел небольшую группу людей.

Что их семеро человек, что стая ходячих была в лесу, люди не успели самую малость, чтобы спасти тебе жизнь. Что они недалеко и скоро будут здесь. Они как раз подходили к Вирджинии с запада.

Я смотрел на тебя и не мог поверить, что ты говоришь это. Я не мог поверить, что ты предупреждаешь меня о том, что нужно не забывать задавать те самые Три Вопроса. Что нужно быть бдительным и исключить сомнения. Ты прощаешься со мной. И я не знаю, что убьёт тебя быстрее — лихорадка или открытая рана. Я прижимаю к твоему животу тряпки и чувствую, как по лицу бегут слёзы. Не помню, чтобы плакал ещё после того дня. Но стоило плакать ради того, чтобы ты поднял руку и вытер мои щёки — один раз. Сказал, что бесконечного везения не существует.

А потом попросил пистолет. Отцовский глок и всего несколько патронов — наш золотой запас огнестрельного. Как раз для такого случая.

Ты не позволил бы мне сделать это самому. Ты оберегал меня, сколько я себя помню.

Ты дождался со мной людей, о которых ты мне говорил. Перепуганные и грязные, как мы с тобой когда-то. Они стояли и смотрели на нас, пока ты поднялся и шёл к выходу из дома с пистолетом в руке. Кивал им, словно собрался на охоту, не более того. Словно собирался вернуться. А я не видел перед собой ничего.

Мы шли по нашему полю, и я задыхался, хотя шли мы очень медленно. Я хорошо помню это. Я хорошо помню, как ты смотрел на меня. Как попросил, чтобы я ушёл, когда мы дошли до дерева. На кресте всё ещё была прибита шляпа. Я мотал головой, как заведённый.

… - Иди сюда, — сдаётся Дэрил.

Протягивает руку и Карл тут же подныривает под неё, подхватывая, помогая сесть, прислонившись спиной к дереву. У него руки ледяные. Дрожат, как осиновые листья. Наконец-то.

Они садятся, оба. Карл не выпускает его.

— Эти люди, — хрипит Дэрил, и пальцы, сжимающиеся на его жилетке, дрожат сильнее. — Это… хорошие люди. Я знал их раньше. Только не глупи.

— Ладно, — беззвучно отвечает Карл. Он даже не шевелится. Прижимается к плечу Дэрила лицом и боится поднять голову. Отчаянно втискивается носом в горячую кожу, покрытую испариной. Утро прохладное. Небо на востоке из грязно-серого превращается в светло-розовое.

Дэрил тяжело дышит, облизывает губы, глядя на восход.

Карл отстраняется от него и смотрит в глаза, обхватывая лицо. Лихорадочный взгляд бегает по скулам, носу, губам. Пытается обнаружить на усталом лице страх, но его нет. Только тихое, еле заметное ожидание и горько сжатые губы.

— Ты справишься, малой.

— Я не малой, — сухо давится смешком Карл. — Теперь точно нет.

Дэрил усмехается, прикрывая глаза. Негромко повторяет:

— Теперь точно нет.

А потом поднимает руку и слегка прихватывает одну из прядей волос, тянет на себя. Взгляд в глаза меняется, становится жёстче и мягче одновременно. И Карл вдруг осознаёт, что, возможно, не доживёт до своих восемнадцати без этого человека. Возможно, не проживёт ни минуты.

Он не знает, кого Дэрил видит перед собой сейчас — он не хочет знать. Всё тело обмирает, когда сухие губы касаются его губ. Прикосновение горячее и ледяное, одуряющее и концентрирующее. Карл вдруг понимает, что слышит шум колосьев вокруг них. Что чувствует прохладный ветерок под воротником. Он чувствует слабое движение на своих губах, совсем лёгкое прикосновение языка, тёплый и колючий от щетины подбородок. Понимает, что всё ещё обхватывает лицо Дэрила своими руками. Это едва ощутимо и в то же время сильно настолько, что почти опрокидывает на спину и вбивает в землю метра на два. Карл млеет под этой лаской и приоткрывает глаза, не разрывая поцелуй. Дэрил смотрит на него из-под тяжёлых век. А через несколько секунд отстраняется.