Дарья Бобылёва - Вьюрки [litres]

И после того, как остались от Ромочки только круги на воде, Катя долго еще стояла на берегу и все ждала знака. Трещали стрекозы, рыбья чешуя серебрилась под темной гладью, вспучилась над водой лягушачья голова и, поразмыслив о чем-то своем, квакнула.

А знака никакого не было.

Ленка Степанова, ошпаренная до багрового отека крапивой в дачной душевой кабинке, стала одной из первых жертв чуть не погубившего Вьюрки загадочного растительного буйства потому, что участок Степановых граничил с участком Зинаиды Ивановны. Хотя, конечно, никто и не догадывался, что причина именно в этом. А Зинаида Ивановна полагала, что с соседями ей очень все-таки повезло: с одной стороны Тамара Яковлевна, многолетняя приятельница, с другой – приличные, непьющие Степановы. Ну, возникали иногда споры соседские, даже ссорились изредка – так с кем не бывает.

Впечатление семья Степановых производила именно что приличное, и все они были очень какие-то правильные. Рослые, крепкие, светловолосые, как будто сошедшие с одной из многочисленных картин о безмятежной жизни советских колхозников или, что примерно одно и то же, древних мудрых славян. Разве что характерной для этих картин слащавой красотой их лица отмечены не были – обычные лица, открытые, крупные, может, слегка грубовато исполненные. Отец семейства по молодости даже угодил в какую-то неоязыческую секту, которая, вполне возможно, взяла его в оборот именно из-за неоспоримо славянской внешности. Из секты он быстро и успешно сбежал, но сохранил с тех времен широкую, пшеничную, с проседью уже бороду, которую жаль было сбривать. Пышная, миловидная жена его Ирина походила на благодушную купчиху. А белобрысая Ленка не обещала, конечно, вырасти русской красавицей, но никто от нее этого и не требовал.

Дача у Степановых тоже была крупная, светлая, правильная. Два этажа, окна с мелкими переплетами, бросавшими в солнечные дни ажурные тени на некрашеный пол. Ирина сама мастерила из тряпочек пестрые лохматые коврики, похожие на ценимые ею цветы бархатцы, и раскладывала их по дому. Она вообще любила все уютное, мягонькое, чтобы посидеть, подремать после обеда. Поэтому повсюду у нее были диванчики, креслица, а на них – россыпи подушек, тоже лично вышитых: сирень, ангелочки, котятки. А половину дачной мебели и удобные лавочки во дворе сделал сам Степанов: руки у него были не только золотые, но и жадные до работы.

В общем, было на даче у Степановых так хорошо и уютно, что даже загадочная изоляция Вьюрков и необъяснимые происшествия, случавшиеся все чаще и чаще, не нарушили их спокойствия. По крайней мере, внешне так казалось. Даже когда обожженную крапивой Ленку пришлось поливать из шланга, весь участок буквально на глазах зарос дурманом и борщевиком, а потом эти ядовитые джунгли в одну ночь увяли, Степанов только плечами пожал:

– Природа.

И, надев брезентовые рукавицы, пошел расчищать свои владения.

Началось все солнечно-рыжим вечером, когда Ленка уже лежала в постели и читала книжку из дачной библиотеки. Такие библиотеки есть на любой даче, состоят они из еще в школе обглоданной классики и объемистых томов с никому и ничего не говорящими фамилиями на обложках. Предназначение у них двойное: почитать, если скучно, и на растопку.

Ленка вторую неделю читала роман про целую династию помещиков-самодуров и их тонко чувствующих крепостных. Обложка и первые двадцать страниц уже пошли на растопку, что добавляло интриги. Ленка, конечно, все равно позевывала, но что делать, если гулять уже надоело, Интернета больше нет, а игры на планшете, который она иногда заряжала втайне от экономящего зачем-то электричество папы, тоже надоели хуже горькой редьки.

Местами читать было все-таки интересно. Распутная хозяйка усадьбы в очередной раз приказала выпороть на конюшне верного своей Марфуше красавца-кузнеца, когда внезапно раздался громкий стук. Такой громкий, что Ленка аж подпрыгнула. Мама вышивала на террасе, и Ленка, разумно предположив, что та откроет дверь, хотела было вновь погрузиться в пучину крепостнических страстей, но тут стук повторился еще громче прежнего. Ленка крикнула маме, которая, наверное, уснула там за пяльцами, что надо открыть дверь, но спустя пару секунд Ирина сама заглянула к ней в комнату и спросила, чем это она тут занимается – гвозди, что ли, забивает?

– Это не… – отложив книгу, начала Ленка, а дальнейшие ее слова утонули в очередной порции стука.