Эдвард Бенсон - Рассказы [компиляция]

Он набросал схему расположения монолитов и передал мне лист с планом.

— Это, несомненно, храм, — сказал он, — и на востоке имеется двойной интервал, о котором я тебе говорил и который представлял собою ворота.

Я посмотрел на рисунок.

— Тогда наш дом стоит прямо посреди него.

— Да, но какие вандалы додумались строить прямо здесь? — отозвался он. — Возможно, жертвенник находится где-то под домом. Боже правый, ужин уже готов, миссис Феннелл? Я и не заметил, что уже так поздно.

За вторую половину дня небо затянуло тучами, и, пока мы сидели за ужином, при полном безветрии пошел сильный дождь и зарокотал над морем гром. Миссис Феннелл пришла справиться о наших пожеланиях на завтра, и, поскольку было ясно, что надвигается сильнейшая гроза, я спросил, не хотят ли они с дочкой переночевать здесь, чтобы не вымокнуть в дороге.

— Нет, мне уже пора, сэр, спасибо, — отказалась она. — В Корнуолле можно и промокнуть, ничего страшного.

— Но как же ваш ревматизм? — спросил я. Она упоминала, что страдает от этой болезни.

За незанавешенным окном ярко блеснула молния, и дождь забарабанил сильнее.

— Нет, я пойду, уже поздно. Спокойной ночи, джентльмены!

Мы слышали, как она повернула ключ в кухонной двери, а потом увидели в окне служанку с дочерью.

— Даже зонтики не взяли, — сказал Фрэнк. — Вымокнут же по дороге.

— Не понимаю, почему они не остались.

Фрэнк вскорости занялся подготовкой масштабного плана, который собирался осуществить на следующий день, и взялся за набросок дома: тот, как был уверен мой приятель, стоял прямо посередине храма. Для плана ему требовалось лишь определиться с габаритами нижнего этажа, и, обмерив гостиную, коридор и столовую, он направился в кухню. Тем временем я принялся за работу, которую должен был сделать еще утром, и собирался провести за ней два часа, прежде чем лечь в постель. Было трудно ухватиться за прерванную нить, и какое-то время я мучился, снова и снова начиная и вычеркивая фразы, однако вскоре дело пошло лучше, я уже благополучно погрузился в работу и был тем совершенно счастлив, но тут Фрэнк вдруг позвал меня из кухни.

— Погоди, я занят.

— Пожалуйста, на минутку! — крикнул он.

Я отложил перо и подошел к нему. Фрэнк отодвинул кухонный стол и откинул шерстяной половик.

— Гляди!

Пол был вымощен местным камнем, скорее всего, из того самого карьера. Но в центре располагалась продолговатая гранитная плита, размером примерно шесть на четыре фута.

— Какой здоровенный камень! — воскликнул я. — Как только не поленились его сюда притащить?

— Его никто не тащил. Готов поспорить, он был тут, когда клали пол!

И тут я понял.

— Жертвенник?

— Пожалуй. Гранитный, и прямо посреди храма. Что же еще?

Меня охватил внезапный ужас. Именно на этом камне раскладывали юношей и девушек, вырванных из материнских объятий, связанных по рукам и ногам, а жрец, закрыв ладонью глаза жертвы, погружал кремневый нож в гладкое белое горло, разрывал ткани, пока из перерезанной артерии не начинала хлестать кровь… В неверном свете свечи, которую держал Фрэнк, камень казался влажным и мрачно поблескивал. И не присоединялся ли к стуку дождя по крыше бой барабанов, заглушающий крики жертв?..

— Жуть какая, — пробормотал я. — Лучше бы ты его не находил.

Фрэнк, опустившись на колени, изучал поверхность камня.

— Не могу с тобой согласиться. Это всего лишь финальный штрих, подтверждающий мое открытие. И потом, нашел я его или нет, он все равно тут лежит.

— Ну все, я пошел работать, — сказал я. — Все лучше, чем эти жертвенники.

Он рассмеялся:

— Надеюсь, не менее интересно.

Когда я вернулся к работе, оказалось, что отнюдь нет, и, как я ни будил в себе необходимую для любого творчества заинтересованность, это было бесполезно. Мне никак не удавалось сосредоточиться на написанном; ум бегло скользил по теме, требующей углубленного внимания. Мысли были заняты чем-то другим. Невольно я стал изучать темные углы комнаты, но ничего там не обнаруживалось, и в то же самое время странная мгла, темнее той, что сгустилась над домом, угнетала мой дух. К ней примешивался необъяснимый страх, но главным образом отчаяние и подавленность, пока что далекие и неопределенные… Застыв с пером в руке, я пытался анализировать этот хаотический поток ощущений и сидел так, когда Фрэнк громко позвал из кухни, дверь которой я, возвращаясь, оставил открытой.

— Эй! — крикнул он. — Что там такое? Кто здесь?