Орасио Кирога - Бокал крови и другие невероятные истории о вампирах

Тем не менее, она вышла замуж, но без любви; из амбиций, быть может? И тем не менее, озолотила мужа, бывшего красавца Тюильри времен империи, звезду охот в Компьене [34] … охот в Компьене — Компьенский лес, примерно в 60 км к северу от Парижа, был традиционным местом охоты французских королей, а позднее Наполеона III. и сезонов в Биаррице, удаленного от итальянского двора после катастрофы в Седане [35] … катастрофы в Седане — т. е. полного разгрома французской армии пруссаками и пленения Наполеона III в битве при Седане (l сент. 1870) во время Франко-прусской войны. .

Почему же она вышла за него, а не за кого-либо другого? О, лишь потому, что страстно полюбила падчерицу — дочь маркиза; человек этот был вдовцом, вдовцом с очаровательным ребенком, девочкой, которой едва исполнилось четырнадцать, итальяночкой из Мадрида (мать ее была испанкой) с круглой головкой ангела Мурильо [36] … Мурильо — Б. Э. Мурильо (1618–1682), ведущий испанский живописец эпохи барокко, известный как картинами на религиозные темы, так и портретами и изображениями уличных сценок. , большими, влажными и сияющими черными глазками, гранатовым ротиком, и в глазах и улыбке — любящая, детская, стихийная радость солнечных стран.

Вдовец боготворил ее и дурно воспитал, осыпая галантными знаками внимания, какие расточают свои дочерям престарелые жуиры. Девочка, так часто аплодировавшая певице в театральных ложах, воспылала страстью к диве. Малышка обладала довольно красивым голосом и лелеяла мечту брать у Ла Барнарины уроки пения; а когда ей было отказано в этой прихоти, фантазия превратилась в тираническое желание, одержимость, навязчивую идею; маркиз сдался и в один прекрасный день привел дочь к певице — чистота намерений оправдывала подобный демарш, хотя Ла Барнарина вращалась, как равная, в среде аристократии русской и венской, первых в Европе. Отец ожидал отказа, но малышка, с ее полудетской миловидностью, полувластными манерами маленькой инфанты, полунежными ласками влюбленной менины развлекла, очаровала и покорила диву.

Росария стала ее ученицей. Теперь она была ее падчерицей.

Через десять месяцев после первого знакомства правительство вызвало маркиза в Милан, чтобы назначить его атташе при далекой дипломатической миссии, не то в Смирне, не то в Константинополе; он собирался взять с собой дочь. Ла Барнарина этого не ожидала. С приближением отъезда она чувствовала, как холод ложился на сердце — расставание было непредставимо, дитя стало частью ее, ее душою и плотью. Ла Барнарина, холодная и неприступная, нашла свой путь в Дамаск, и все отвергнутые ею ныне и прежде любовники торжествовали победу отмщения.

Ла Барнарина была матерью, не будучи женой: непорочная дева, она хранила священный сосуд своих бедер запечатанным; в плоти ее возжигало страсть дитя чужих чресел.

Росария тоже рыдала, и маркиз, раздраженный обществом двух плачущих в объятиях друг друга женщин, терял терпение и спокойствие, тушевался, не находя никакого выхода из создавшегося положения или, скорее, колеблясь и не зная, какое предложить лекарство.

— Ах! Папа, что же делать? — задыхалась Росария.

— Да, маркиз, что делать? что делать, маркиз? — откликалась оперная певица, обнимая молодую девушку.

И тогда маркиз, простирая ладони добродетельным жестом Кассандры, аранжировал развязку.

— Мне думается, дорогие дети мои, решение есть…

И внезапно, как гром оваций, подлинный салют, бальзам на сердце несчастной актрисы:

— Оставьте сцену! станьте моей женой!

И она, это пылкое и страстное создание, красавица и миллионерша, вышла за него. Покинула оперу, публику, триумфы, успехи в расцвете таланта и юности; звезда стала маркизой, и все ради Росарии — той Росарии, которую она ждет, вся дрожа от нетерпения в углу этого высокого окна, вся белая в белых своих кружевах и бархате, в несколько театральной позе, словно новая Джульетта, ждущая своего Ромео!

— Ромео! — беззвучно шепча имя Ромео, Ла Барнарина бледнеет.

В шекспировской драме Ромео умирает, и Джульетта не в силах пережить смерть возлюбленного: души их соединяются, покидая тела в брачной сени гробницы. Но Ла Барнарина, русская и дочь мужика, суеверна — и злится на себя: зачем ей только невольно вспомнился Ромео!

Увы, Росария страдает, очень страдает. С тех пор, как уехал отец, бедная малышка изменилась, даже сильно изменилась: черты увяли, губы, раньше такие красные, стали лиловатыми, под глазами, под тенью ресниц, как расплывчатые пятна гуаши, проступили темные круги, исчез легкий запах малины, свойственный здоровому дыханию юности. И все же она как никогда ласкалась, обнимала, выпрашивала поцелуи.