Анна Алмазная - Я или он [СИ]

Он продолжал на меня смотреть, теперь уже изучающе, и я поняла, наконец, всеми фибрами своей никчемной душонки, что это значит «говорить глазами». Впервые в жизни я почувствовала нечто подобное. Сила и уверенность ангела плыла в моих жилах, и наполнилось мое сердце таким покоем, что было страшно дышать. Я поняла, что не могу более его ненавидеть, хоть и любить не могу. Потому что ненавидеть можно что-то понятное, равное мне, а как можно ненавидеть то, чего я не достигну даже через века праведной жизни?

Я вновь заплакала, но уже обреченно, без сил села на кровать и почувствовала, как вместе со слезами уходит гнев и приходит понимание. Все правильно. Бог создал нас смертными, и пусть нам больно, гадко, но это не мы придумали, Он. Он и его создал, этого ангела. Может, и ангелу тяжело, только ведь никто не спрашивает. Может, спросить?

Я хотела спросить, подняла взгляд, но слова замерли губах: ангел улыбался! Так тепло и мягко, что и душа моя начала улыбаться вслед его улыбке. Мир вдруг заискрился красками, и снег на улице показался чудом, сама жизнь показалась чудом, каждое мгновение! Ангел улыбнулся еще больше, и я почувствовала, как душа моя парит над комнатой, и увидела, как попадает в аварию автобус, в котором моя мама едет на работу. Все так просто. Автобус, в который все садятся с масками, а выходят с ним. А могут и не сесть. Тогда и маски не будет…

Облегчение вошло в мою душу так резко, что мне стало плохо. Меня начало рвать кровью, и я чуть ли не силой заставила маму остаться со мной. И, о чудо! С остановки рядом с нашим домом ушел автобус, а мама осталась… Без маски…

После этого я расцвела. Неожиданно до меня дошло, что мой дар не так уж бесполезен. Я могу не только видеть маску, но и снимать ее, спасать людей от смерти. И я начала снимать маски. Снимала я не со всех, а только там, где могла. Иногда это было легко, иногда сложно, но всегда он мне помогал, и ангел смерти вскоре стал мне таким же близким, как родители. Он был рядом почти всегда, его внимательные, темные глаза следили за каждым моим движением, и я привязывалась к нему все больше, и все ярче становились мои видения.

Люди начали верить, что я приношу удачу. Знакомые слушались моих советов без пререканий, а незнакомые… я и сама не понимаю, как мне удавалось их предупредить, но — удавалось! Я была счастлива. Я была благодарна за дар, который недавно проклинала.

Но в семнадцать все изменилось. Саша влетел в мою жизнь со скоростью метеора. Он был выше меня на голову, старше — на пять лет, мудрее — на целую жизнь, и с ним я впервые познала сладость взаимной любви. До него я и не думала, что можно и нужно жить по-другому, что можно так ярко чувствовать, и так тонуть в собственных чувствах. Я влюбилась глубоко и безнадежно. Я ошалела от неожиданного чувства.

Я сошла с ума, забыв игру о масках, о смерти и ее вестнике, потому что теперь существовал для меня только он и счастье, что он внес в мою жизнь. Я не хотела разбавлять это счастье чужим горем, не хотела помогать — если Бог тех людей приговорил, то почему я должна была их спасать? Все равно умрут, раньше или позже. А у меня… у меня есть Саша. Большего мне и не надо… Да только и счастье бывает недолгим.

В тот день на улице шел дождь. Красивый летний дождь, падающий на серый асфальт тяжелыми каплями. Мне повезло. Родители уехали на курорт, оставив взрослую уже девочку одну, чем мы с Сашей и воспользовались. Неделя счастья, неделя которой я так долго ждала, и теперь с таким удовольствием смаковала на губах.

Саша проснулся раньше меня, распахнул настежь окно, впуская в комнату пропахший солнцем воздух. Его мускулы заиграли под гладкой, еще незагорелой кожей, а меня вновь пронзила волна нежности.

Как же я тогда была счастлива! Саша вздохнул полной грудью, встал на цыпочки и довольно потянулся так, что хрустнули косточки, а я, выскользнув с постели, осторожно подбежала к нему и прижалась грудью к его спине.

— Привет, котик!

— Думал, что ты еще спишь, — ласково промурлыкал мой лев, оборачиваясь и ловя меня в крепкие объятия. Но мне уже было не до любовных игр. Перед глазами поплыло, мир в одно мгновение посерел: на лице Саши была маска!

— Что случилось, Огонек? — сразу же стал серьезным Саша, и звук его голоса с трудом продрался через волны паники. — Приснился плохой сон?

— Нет, — прошептала я, змейкой вырываясь из его объятий, преодолевая дурное предчувствие. Чего я боюсь? У меня еще несколько дней, а потом, потом придет ангел, я узнаю, в чем опасность, и все закончится. Я просто не дам Саше умереть.